Царская охота - [50]

– Лишь бы на жизнь не покусились, – Репнин покачал головой и хлебнул сомнительного пойла.

– После англичанина? Не смеши. Сейчас с государя и днем, и ночью взора охрана не спускает. У Митьки Кузина два пистоля всегда заряженных и пара ножей припрятана, один отравленный. И даже представить не могу, что будет, когда медикусы Михайлова отпустят. Он и так все уже перекрыл. Думаешь почему выезд на охоту тати ждали? Кстати, а почему егерей так и не ввели в табель, не в курсе? Вроде хотел же, еще когда цесаревна Наталья жива была?

– Сам не знаю, – Репнин поморщился. – Вроде Ванька Долгорукий тогда отговорил. Сказал, что азарт пропадает, ежели даже не сам зверя гонишь, а за тебя это егеря делают. Мол он в иноземной охоте участвовал, в Варшаве же вырос, и ему не понравилось. Указ о создании так и не подписанным остался. А может Верховный Тайный совет тогда в ход его не пустил, кто сейчас поймет. Почитай мы все люди при государе новые, как ты правильно сказал молодые да наглые, которые если уж вцепились, то своего не упустят. Как и при деде его было, когда боярству окончательный укорот дали. Тогда многие возвысились, иные аж из холопов.

– Кузин тоже, говорят, холопом был, – подал голос Семен, который почти никогда сам рта не открывал, а тут гляди ж, заговорил.

– А Митька этого и не скрывает, – пожал плечами Репнин. – Вот он-то точно, что тот пес цепной, порвет любого, и даже не поморщится, – Репнин улыбнулся. – Странно, что Петр Алексеевич, хоть в людях шибко гниль видит, а в своем Митьке полное отсутствие морали не замечает. Но и предан ему Кузин, нам всем пару верст в этом даст.

– Да уж, чудны дела твои, Господи, – и Юдин перекрестился. – Зато государыню выбрал, просто глаз отдыхает, и душа радуется.

– Вот что есть, то есть, – и они подняли кружки и чокнулись, отпив по глотку за Филиппу. – Наследников бы побыстрее дождаться, – протянул Репнин, а Семен и Юдин кивнули и снова сделали по одному небольшому глотку.

Кабак постепенно заполнялся людьми, становилось шумно, но до полнейшей вакханалии дело пока что не дошло. Дверь в очередной раз открылась, впустив вместе с порцией морозного воздуха очередного посетителя, завернутого в плащ. Этот плащ сразу же привлек внимание Юдина.

– Вот он, – прошептал он, взглядом указывая на дверь, возле которой все еще стояла темная фигура. – Точно он, дождались, наконец.

– Откуда знаешь? – наклонился к нему Репнин, задав вопрос шепотом. Семену, чтобы расслышать, тоже пришлось нагнуться.

– Только иноземец может посредине января в плаще вышагивать. Наши вроде с головой пока дружат, – Юдин слегка развернулся, не глядя на посетителя прямо, но краем глаза наблюдая за его передвижением, чтобы подсесть поближе. Ему повезло. Один из немногих пустых столов стоял как раз у него за спиной, и за него объект его наблюдения и сел, снимая шляпу и бросая ее на стол. В парике, которые сейчас уже редко кто носил, он выглядел еще чужероднее. Стоило ему расположиться, как к нему тут же подсел высокий, плотный, мордатый господин, показавшийся Репнину смутно знакомым. Господин быстро осмотрел помещение кабака, Репнин в это время закрылся кружкой, Юдин сидел спиной, а Семена никто и не знал шибко, и быстро заговорил по-английски.

– Вы с ума сошли, мистер Филипс, проделать такой путь в такое неспокойное время… Для чего? – Юдин навострил уши, потягивая брагу, стараясь не пропустить ни слова.

– Лорд Ловель назначил меня провинциальным великим мастером для России, и велел передать, что ваша кандидатура как мастера ложи рассмотрена и одобрена. Можете приступать к открытию лож и привлечению братьев, мистер Кейт, – Филипс замолчал, а затем передал небольшую шкатулку своему собеседнику. Оглядевшись по сторонам, он поморщился. – Я, пожалуй, не буду здесь оставаться. Завтра утром уезжаю, прощайте. Да, постарайтесь воздержаться от писем. Их все просматривает Тайная канцелярия. Собственно, именно поэтому я и проделал такой путь, – стремительно поднявшись, он взял со стола шляпу и, закутавшись в плащ, вышел из кабака, оставив своего собеседника одного. Но тот, к кому он обращался «мистер Кейт» тоже не стал задерживаться. С момента, когда незнакомец вошел в кабак и до того момента, как соседний столик опустел прошло меньше трех минут.

– И вот из-за этого мы здесь все это время торчали? – прошипел Репнин.

– Да, и это просто… – пока Юдин закатывал глаза от экстаза, Семен поднялся со своего места.

– Пойду, пройдусь, что-то нехорошо мне уже эту гадость пить, – он, поморщившись, посмотрел на едва отпитую кружку.

– Иди, – кивнул Репнин и повернулся к Юдину. – А ты, скотина, говори, заради чего мы здесь торчали?

– О, ты не понимаешь, но как только я все распишу…

– Борька, лучше говори, а не то в рыло получишь, – пригрозил ему Репнин.

– Нет в тебе, Юра, тяги к загадочному, – протянул Юдин, отсталый ты человек.

Пока они препирались, Семен Голицкий вышел на улицу, осмотревшись по сторонам, спрятал нос в воротник своей дохи и пошел в направлении большого, сверкающего огнями здания, расположенного не так уж и далеко от места встречи двух иноземцев, которые явно что-то затевали.