Царизм и третьеиюньская система - [47]

циальной комиссии, созданной «для выработки объединен­ного взгляда представителей торговли и промышленности на основные проблемы рабочего законодательства и в ча­стности на страхование от болезней и несчастных случа­ев», вынужден был признать противодействие промышлен­ников. Нельзя стоять на «узко классовой» позиции, поучал он капиталистов в своей газете. Надо действовать, осно­вываясь «на солидарности интересов всех групп (бур­жуазии.— А. А.)». «От точки зрения, проводимой обще­ством петербургских фабрикантов, пе только должно, но и выгодно отказаться»[237].

Но петербургские фабриканты были на этот счет дру­гого мнения. Глезмер, отвечая Федорову, заявил, что вы­сказанный им тезис «чем позднее, тем лучше» остается в силе до сих пор [238].

Сразу после начала работы III Думы часть членов обеих палат объединилась в особую группу, именовавшую себя «Совещанием членов Государственного Совета и Го­сударственной Думы, интересующихся работами обеих па­лат в области промышленности, торговли и финансов». Большинство в ней составляли октябристы и правые. Страховые законопроекты сразу же оказались в центре внимания группы, и она заняла по отношению к ним са­мую боевую позицию/ совпадающую со взглядами Глез- мера, который, кстати говоря, был одним из ее руководи­телей.

Другой силой, вставшей на пути страховых законопро­ектов, явилась комиссия по рабочему вопросу Думы, воз­главлявшаяся октябристом бароном Е. Е. Тизенгаузеном, также одним из руководителей группы, директором фаб­рики Коншина в Серпухове/ Начал он свою деятельность в качестве председателя с того, что в столыпинской газете «Россия» опубликовал статью, в которой доказывал, что страховые законы «служат источником нравственного па­дения масс, они развращают народную душу»[239]. «Новое время» писало как об общеизвестном факте, что «предсе­дателем (рабочей.— А. А.) комиссии... состоит московский промышленник барон Тизенгаузен, неоднократными вы­ступлениями в печати и на собраниях выказавший себя принципиальным противником самой идеи страхования ра­бочих»[240].

Тизенгаузен и его соратники в комиссии добивались двух целей: всяческой затяжки обсуждения законопроек­тов и их максимального «улучшения» (в интересах капи­талистов). И в том и в другом они преуспели вполне. В феврале 1910 г. Тизенгаузену удалось добиться главно­го требования буржуазии — принятия поправки, отвергав­шей лечение рабочих за счет предпринимателей. В декаб­ре того же года комиссия, наконец, закончила свою работу, а в апреле 1911 г. страховые законопроекты попали на по­вестку дня Думы.

Но этого мало. В своем докладе на пленуме Думы Ти­зенгаузен, выражая мнение буржуазии, открыто встал на защиту полицейской стороны законопроектов, одоб­рил все поправки, принятые в совещании Остроградского, причем (и это главное) по тем же мотивам, по которым на них настаивало Министерство внутренних дел. То, что в 1905 г. буржуазия объявила своим основным расхожде­нием с правительством в рабочем вопросе, теперь она пол­ностью одобрила. «К сожалению,— говорил Тизенгаузен,— практика Запада не дает нам право надеяться на идиллии, и такое чисто техническое учреждение (страховые присут­ствия.— А. А.), как его проектировало Министерство (тор­говли и промышленности.— А. А.), могло бы оказаться не обладающим ни достаточной осведомленностью, ни полно­той власти». Второй и окончательный проект устраняет этот недостаток. «Нельзя утверждать, что намеченная ре­форма... у нас протечет как нечто мирное, как явление чисто экономического характера». «Приходится признать, что предлагаемая нам конструкция органов высшего над­зора находит достаточно оправдания в особенностях на­шего строя, нашей действительности и нашего быта» [241].

Взгляды октябристов и правых, разумеется, совпали с точкой зрения председателя рабочей комиссии. Иной была позиция кадетов. Они выступили против поправок рабочей комиссий и требовали восстановления ряда ста^ тей правительственных законопроектов, особенно статей о лечений рабочих за счет предпринимателей^ Они под­вергли также критике и «полицейские новеллы» Министер­ства внутренних дел. Одновременно кадеты отвергли «бес-

предельные» поправки социал-демократической фракций, направленные на расширение сферы применения страховых законов.

Поведение кадетов определялось страхом перед рево­люцией. Привычку «не обманешь — не продашь», убеждал кадет Щепкин октябристов, «следовало бы давно бро­сить...» Он призвал Думу решить рабочий вопрос «по го­сударственному», т. е. заменить узкоклассовый подход общеклассовым. В противном случае, говорил кадетский оратор, «вы... заставите идти трудящихся на катаклизмы», и следовательно, «собственные интересы командующего класса... диктуют необходимость заняться положением тру­дящихся в этой области». «Представьте себе,—пояснял он свою мысль,— что трудящиеся массы вдруг придут к за­ключению, что им не следует идти за командующим классом..., веДь это небольшая кучка по отношению ко всему 150 000 000-ному народу». Надо уметь «пойти на некоторые жертвы». «И если вы этого minimum’a не да­дите сейчас, то вам придется дать значительно больше в будущем». Страховые законопроекты, закончил Щеп­кин, страдают «цинизмом и близорукостью» и ведут к «непоправимым последствиям» [242].