Царизм и третьеиюньская система - [45]

Сами представители промышленности в совещании Остроградского признавали, что выторгованные ими уступ­ки были очень существенными. «Из спорных вопросов,—* докладывал Триполитов,— большинство по представлению

промышленности имело успех» ^п. В частности, правитель­ство отказалось от установления точного размера лечеб­ной повинности предпринимателя путем денежных сборов по числу рабочих. Владельцы предприятий должны были предоставлять первоначальную врачебную помощь и амбу­латорное лечение. Что касается больничного лечения, то здесь законопроект предусматривал лишь денежную ответ­ственность перед лечебными заведениями за лечение ими больных рабочих, тогда как по закону 26 августа 1866 г. промышленники должны были строить и содержать соб­ственные больницы в расчете одна койка на 100 рабочих.

Но главное содержание работы совещания Остроград­ского было в другом. По требованию представителей Мини­стерства внутренних дел был введен ряд статей, устанав­ливавших жесткий контроль полиции за деятельностью больничных касс. Председателем страхового присутствия становился губернатор, а не старший фабричный инспек­тор, как предполагалось раньше. Присутствие получило право закрывать кассы и передавать их дела другим, если оно обнаружит в их деятельности «опасность для госу­дарственного порядка и общественного спокойствия». Мотивировалась эта статья необходимостью «по возмож­ности охранить... больничные кассы от вредного влияния со стороны социалистов-демократов» [228][229]. Такого же рода поправки были внесены и в законопроект о Совете по, де­лам страхования рабочих.

Оценивая итоги совещания Остроградского, другой представитель промышленников, Касперович, указывал: «Все эти наслоения... являются результатом вынужденной уступки со стороны Министерства торговли и промышлен­ности... властным требованиям представителей Мини­стерства внутренних дел» [230].

Чем же объясняется такой крутой поворот правитель­ства в рабочем вопросе? Ответ дает доклад представителей Министерства внутренних дел на совещании (во главе с членом Совета министра внутренних дел, редактором га­зеты «Россия» И. Я. Гурляндом, идеологом и «теорети­ком» столыпинского курса) своему шефу Столыпину.

Наибольшей критике в докладе подверглись законо­проекты о страховом Совете и страховых присутствиях.

Согласно проекту, говорилось в докладе, Совет по делам страхования, хотя и состоит номинально в Министерстве торговли и промышленности, на самом деле по своему со­ставу является органом междуведомственным, а по правам и характеру деятельности представляет собой независимое учреждение. Представитель Министерства внутренних дел в Совете поставлен в «положение рядового члена», в то время как руководящая роль в нем должна принадлежать именно этому ведомству.

В связи с этим доклад требовал, чтобы страховой Совет был превращен в совещательный орган при Министерстве торговли и промышленности, а представители ведомств имели бы право протеста против принятых Советом реше­ний, которые, в случае недостижения соглашения с минист­ром торговли и промышленности (являющимся председа­телем страхового Совета), должны рассматриваться Советом министров. «Особенно важным,— говорилось в докладе,— явилось бы предоставление такого права протеста стар­шему представителю Министерства внутренних дел. Это вытекает уже из одного того, что при устроении страхова­ния рабочих по системе мелких больничных касс в жизнь страны вводится сразу свыше 2000 новых самоуправляю­щихся организаций, а следовательно, и все вопросы, свя­занные с деятельностью этих организаций, едва ли могут решаться иначе, как в тесном единении с тем ведомством, на ответственности которого лежит охранение порядка в го­сударстве, руководство общей администрацией и надзор за закономерностью деятельности органов самоуправления и соединств» ^и.

Министерство торговли и промышленности, отмечалось далее, придерживается «такого воззрения на рабочий во­прос, при котором рабочие составляют определенный об­щественный класс, со своими особыми классовыми зада­чами и особыми классовыми правами, настроениями, если угодно — даже капризами, с которыми государство должно более или менее почтительно считаться». Все это вытекает из формулы доверия «к принципу общественной инициа­тивы и общественной самодеятельности», принятому ми­нистерством, но в действительности этот принцип сводит­ся «к самоустранению» власти. А суть дела состоит в том, что «едва ли мы можем скрывать от себя, что мы пережи­ваем момент, и момент неслучайный, не такой, который позволительно было бы считать скоропреходящим, когда от власти требуется уси­ленное доверие к общественной самодеятельности, а эта последняя усиленно воспитывается в сознании своей обя­занности относиться к власти не иначе, как к чуждому, почти вредоносному» [231].

В переводе с бюрократического на простой язык эти сло­ва означали признание со стороны полицейского ведомства, что в стране существует и развивается революционный кри­зис. А в такой обстановке решение рабочего вопроса в ду­хе буржуазно-реформистской политики оказывается невоз­можным. Иными словами, объективная обстановка исклю­чает путь реформ в направлении к буржуазной монархии и в рабочем вопросе. «Таким образом,— констатировал до­клад,— не будет преувеличением сказать, что правитель­ство, приняв данный проект Министерства торговли, ре­шилось бы на опыт, осуществление которого с пользой для дела требовало бы прежде всего веры в то, что полное и радикальное изменение общих наших культурных (т. е. политических—