Царица Прасковья - [85]
…И вот Семевский в гостях у Александра Николаевича Островского. Тот не сразу проникся доверием к прапорщику. «Мальчуган в гвардейском мундире (так восстанавливал потом Семевский ход мыслей драматурга), вывеска пустоты; и хотя тот из вежливости пригласил М.И. бывать почаще, но не подал ему руки при прощании. Однако это не обескуражило юношу, который решился еще раз побывать у драматурга. Сердце его оттаяло, и он дарит офицеру черновой автограф своей пьесы «Свои люди — сочтемся», который был впоследствии опубликован Михаилом Ивановичем в «Русской старине». Такая осмотрительность Островского свидетельствовала о независимости его характера, ибо он стоял в стороне от литературных партий того времени и творил не по указкам их вожаков, а так, как подсказывала ему совесть и его собственный гений. Александр Николаевич знакомит Семевского с выдающимся критиком Аполлоном Александровичем Григорьевым, который относился с уважением и сочувствием ко всякому дарованию, ко всему, что было самобытно. Не удивительно, что он предложил Семевскому попытать свои силы на литературном поприще. Семевский последовал совету — в 1857 г. появляется его небольшое исследование о предках А. С. Грибоедова — автора «Горе от ума», напечатанное в журнале «Москвитянин».
Год, проведенный Семевским в Москве, существенным образом повлиял на развитие его как историка и на всю его дальнейшую карьеру. Он понял, что военная служба не соответствует его природным наклонностям, и покидает полк, становится преподавателем-«репетитором» одного из кадетских корпусов, а потом оставляет и корпус, выйдя в 1861 г. в отставку и поступив на службу в ведомство Государственной канцелярии. Именно в этот, так сказать, переходный период Семевский пишет и публикует в периодических изданиях Санкт-Петербурга подготовленные им исследования «Царевна Софья Алексеевна и князь В. В. Голицын», «Царевич Алексей Петрович», ««Слово и дело» — рассказ из истории Тайной канцелярии», «Семейство Монсов», «Царица Прасковья». Вспоминая о своих первых литературно-исторических трудах, Семевский говорил: «Оживление, с которым я трудился, роясь в архивах, засиживаясь в библиотеках… — это оживление было не во мне одном, оно было во всем русском обществе, жившем не физическою, но духовною жизнью»[209].
Постепенно в сознании историка, отнюдь не стоявшего в стороне от веяний времени, вырабатывалась идея о необходимости издания журнала, в котором бы публиковались материалы по русской истории «новейшего времени», т. е. начиная с царствования Петра I. Название этого журнала — «Русская старина» — было заимствовано ученым у Н. М. Карамзина, которым в свое время была написана под этим заглавием статья, предназначенная для «Вестника Европы».
…Первая книга «Русской старины», — а Михаил Иванович стал ее редактором и, так сказать, вел журнал до самой своей кончины, — вышла в свет 9 января 1870 г. Семевский испытывал затруднения при подготовке издания — оно подвергалось вначале предварительной цензуре, которая основательно замедляла дело, предпринятое историком. Для того, чтобы освободиться от нее, говорил ученый, «надо было броситься к высокопоставленным чиновникам, которые были сопричастны к литературе отечественной истории — к графу М. А. Корфу и П. А. Муханову». Дело об освобождении от цензуры благодаря поддержке этих деятелей решилось в течение нескольких минут. Нет никакого сомнения и в том, что великий князь Константин Николаевич, отец известного русского поэта, писавшего под псевдонимом К.Р., также помог историку — он хорошо знал его по службе в Государственной канцелярии.
Такое внимание верхов к изданию объяснялось тем, что русская история, начиная с царствования Петра I, была историей тайной, секретной; работать над нею дозволялось лишь тем ученым, в благонадежности которых правительство не сомневалось. Поэтому неоценим в этом отношении подвиг историка, который с горячностью отстаивал при переговорах с чиновным миром свое издание, и в особенности — те его части, в которых публиковались разного рода документы, воспоминания, дневники, записки. Михаилу Ивановичу постоянно возражал председатель цензурного комитета: «Вы произвольно надвинулись на времена, до крайности к нам близкие, говорите о лицах, нередко еще в настоящее время живых, хотя и черпаете их из времен прошедших». Семевский деликатно разъяснял ему: «Чем более проходит времени от деятельности какого-либо лица, тем более представляется затруднений для восстановления ее в истинном виде». В царствование Александра II, в сущности, этими пререканиями дело, как правило, и заканчивалось, тем более, что августейшая фамилия состояла в числе непременных подписчиков «Русской старины». Но после убийства царя народниками в 1881 г., уже при новом царе — Александре III снова стала проявлять свою силу цензура, несмотря на вроде бы благожелательное отношение самодержца к историку, представленному к ордену Анны I степени.
Неоценим, несмотря на все препоны, не всегда успешно преодолеваемые, вклад историка и возглавляемого им издания в изучение отечественной истории. На страницах его из номера в номер публиковались записки A. Т. Болотова, А. М. Тургенева о Павле I, деятеля Отечественной войны адмирала П. В. Чичагова, записки и дневники декабристов М. А. Бестужева, B. К. Кюхельбекера, цензора и литератора А. В. Никитенко, архитектора А. Л. Витберга (строителя храма Христа Спасителя на Воробьевых горах), живописцев И. Е. Репина, И. К. Айвазовского, биография полководцев Отечественной войны, деятелей реформ, осуществлявшихся в царствование Александра II, — разумеется, это далеко не полный перечень. Журнал объединял тех представителей русской интеллигенции, которые проводили эти реформы, несмотря на противодействие им как справа, так и слева. Они, вслед за К. Д. Ушинским, выдающимся педагогом, близким другом историка, полагали, что «Политическая свобода не есть еще венец счастья человеческого». Она вполне может породить собой власть денег — «позвените только кошельком, и вы имеете перед собой самых безответных рабов»
