Царица царей - [21]

— Я не могу есть, — выдавила она.

— Тогда пей. — Он протянул царице гранатовый сок и принялся бормотать заклинания.

При виде рубиново-красной жидкости она на миг воодушевилась, затем горько рассмеялась.

— Нет, — покачала головой Клеопатра.

Зато она могла плакать. Голод терзал ее тело, а из глаз текли слезы. Мышцы на спине натянулись и напоминали веревки. Под кожей проступили ребра.

За стенами дворца захватчик созвал горожан. Глашатаи возвестили, что Октавиан прощает жителям Александрии преступления, совершенные против Рима в ходе военных действий. Должники встретили благосклонный прием. Он хотел завоевать ее народ еще при ее жизни. Он намеревался убедить их, что лучше жить под властью римлянина, чем их царицы. Такова его первостепенная цель.

Ее опять заковали, и теперь стражников было уже шестеро. Затем Октавиан удостоил ее визитом. Он жаждал получить ее сокровища.

Что же у нее оставалось?

— Мои дети, — ответила она.

Октавиан вздохнул.

— И зачем? — осведомился он. — Я должен о них позаботиться?

Она не была готова к тому, что он станет торговаться. Замялась от неожиданности, но быстро нашлась.

— Отправь их к брату, Цезариону. Тогда я расскажу тебе о том, чем располагаю.

Она убьет Октавиана, как только будет уверена в том, что детей вывезли из города. Он придет за обещанным отчетом о золоте Александрии, и она наклонится к нему совсем близко…

Он посмотрел на нее безмятежным взглядом.

— Я — человек семейный, — заявил он. — Я подумаю.

Неужели он исполнит ее просьбу?!

— Но куда мне их отправить?

Клеопатра заколебалась. Можно ли ему доверять?

— Мы отослали Цезариона с его наставником в Коптос,[15] — произнесла она наконец. — Потом их путь лежит в порт Миос-Гормос у Красного моря. Они еще не успели туда добраться.

Октавиан улыбнулся. Клеопатра не уловила ни единого обрывка чужих мыслей. Ни страхов. Ни планов. Ей стало не по себе.

— Сын Цезаря, — пробормотал он. — Хотел бы я встретиться с ним. Он похож на отца?

— Да, — кивнула она.

Кости у нее дребезжали, полые изнутри. Цепь, намотанная вокруг запястий, жгла кожу. Сознание затуманилось.

— Он совершенно такой же, — продолжила Клеопатра. Ей не терпелось прийти к соглашению. — Видно сразу же. Он — единственный сын Цезаря.

Октавиан слегка откинулся в кресле, на щеках заиграли желваки. Глаза потемнели.

— Не уверен, — отчеканил он. — Единственный сын Цезаря — я. Твои дети принадлежат мне. Твое золото, дворцы, книги — моя собственность. Ты здесь больше не имеешь власти. Я слышал, Антоний подарил тебе Пергамскую библиотеку? Он не имел права ею распоряжаться.

Она вскинула голову.

— Твой драгоценный Цезарь спалил библиотеку, и мне полагается компенсация, — парировала она. Несмотря на отчаяние, мысль о подобном варварстве отозвалась болью. Десятки тысяч свитков погибли в огне, когда Цезарь отдал город на разграбление. Если бы библиотека уцелела, то пергамент с заклинанием не был бы поврежден. События могли сложиться по-иному.

— Отнюдь, — негромко произнес Октавиан, овладев собой и явно забавляясь ее гневом. — Ты — пленница. Не забыла, что значит капитулировать? Ты сдалась передо мной, и весь мир это знает. Ты моя, Клеопатра. Ты принадлежишь мне.

Слова Антония. И его же права.

Она выкрикнула что-то нечленораздельное, бросилась вперед, силясь вырваться из пут, и плюнула в самодовольное лицо Октавиана. Он с отвращением отступил и сделал слуге знак умыть его.

— В любом случае я своего добьюсь, — пожал он плечами. — Ты — не единственная, кто осведомлен о том, где спрятаны сокровища.

Вызвали секретаря Клеопатры. Египтянин принялся рыться в записях, выискивая ошибки и оглашая их вслух. Хорошо же он отблагодарил ее, свою благодетельницу!.. Она вытащила его из глуши, обучила ремеслу, вырвала из лап бедности.

Октавиан в сопровождении стражников и секретаря удалился из ее покоев. Клеопатра вздохнула с облегчением: ее не терзал запах человеческой плоти. Ирада и Хармиана принялись хлопотать вокруг госпожи. Девушки убрали волосы, промыли рану на горле и быстро удалились, но она слышала, как они переговариваются за дверями комнаты.

— Царица безумна, — прошептала Ирада.

Клеопатра прилегла, притворяясь спящей, но ее чувства были обострены до предела. Она воспринимала каждое слово, произнесенное во дворце — от погребов до самых высоких башен. Ощущала, как приземляются на крышу соколы и как топчутся люди во дворе. Крысы крались потайными ходами, моль грызла дорогие шелка. Из темных закоулков выпархивали летучие мыши, отправляясь на ночную охоту. И эти глупышки вообразили, что она не услышит их болтовню?

— Если мы намерены хотя бы ненадолго ее пережить, мы должны продемонстрировать преданность императору, — продолжала Ирада хрипло.

— Он собирается ее убить? — спросила Хармиана.

В ее голосе прозвучало сожаление. В ту же секунду Клеопатре открылись все мысли служанки.

Девушка собственным трудом проложила себе дорогу из деревни во дворец, а теперь ее усилия оказались напрасны. Она собиралась сбежать, прихватив с собой кое-что из нарядов царицы: немного златотканой парчи и пару-тройку украшений. После она решила попроситься в услужение к жене императора. Клеопатра отчетливо видела картины римской жизни, проплывающие в голове девчонки. Роскошные пиры, красивые мужчины, протяни руку — золото само упадет на ладонь. Она мечтала, что будет свободной. Клеопатра горько улыбнулась. Надо же так заблуждаться.