— Я верю, — кивнула я после сумбурных высказываний деда. — Она очень хорошая, и очень вас любила. Просто она еще не все поняла, но она поймет.
— Ты думаешь?
— Конечно! Вы же ее сын! Она очень-очень хорошая.
— Я знаю! Я хотел с ней еще поговорить, но пришел покойный папа, и велел маме не мешать!
— И папа тоже?! — вышла я на миг из образа ласкового собеседника.
— Он давно очень утонул, даже тела не нашли.
— Скажите, где вы с ними разговаривали, в Москве или в Магадане?
— Когда я гроб открыл, так мы и разговаривали.
— Где это было? — переспросила я.
— Возле гроба и было. Она от него не отходила, зачем ей от него отходить?
— Действительно, зачем…
Дед что-то стал объяснять фотографии, забыв про меня. Пора заканчивать оказание психологической помощи, пока сама не рехнулась. Я с большим трудом вытащила из-под шкафа закинутую туда часть брелока, за этим занятием меня Василиса и застала.
— Нашла?
— Да, спасибо! Очень вам благодарна! Скажите пожалуйста, извините за любопытство и бестактность, гроб с самолета сразу привезли в вашу квартиру? Или еще куда-то возили?
— Сразу сюда. А зачем тебе это?
— Ну, может, надо было куда-нибудь отвезти и оформить какие-нибудь документы?
— Нет, привезли сразу сюда, потом на кладбище, — заверила меня Василиса.
— Еще раз спасибо. Очень сочувствую вашему горю.
— Свечку поставь за упокой Ульяны.
— Да, конечно…
Значит, разговорчик деда с покойной родней состоялся в Магадане. И что-то мне подсказывало, что родня не была настолько покойной, как хотела убедить деда.
Нет, эти гробовщики должны мне две компенсации, а не одну. Они просто еще не знают, что не в ту квартиру свой гроб заволокли. Я не из тех, кто поплачет от страха и забудет. И брат мой не из таких. И вообще, мои предки были героями. Надо соответствовать. Так что пойду я к подруге, с парнем ее побеседую.
Подруга мне не обрадовалась, а собака ее, боксер Лапочка, был рад. Только от меня кошкой пахло, и это мешало установлению конструктивного диалога между нами.
Вообще-то мужики у Янки надолго не задерживались. Она после развода сильно свободной девушкой стала. Вот что значит обжечься на первой чистой и романтически-возвышенной любви. Но уже пора перебеситься. Вот тут ей Витек и попался. Отбить парня у подруги некоторые считают делом чести. Для Янки это было делом скорее не чести, а сильного удивления от того, что у подруги, то есть меня, вообще может быть парень. Я ж не такая эффектная красотка, как Янка. Свою ошибку подруга быстро поняла, Витек моим парнем не был, другом был, но отступиться от него она не решилась. По ее понятиям переход из категории «друг» в категорию «любовник» был стремительным. Так что подруга скоро установит новый рекорд в отношениях — почти три месяца. Мне назло. Жалко, что Витек в нее начал влюбляться, и относится он к ней хорошо. Страдать будет, когда она его бросит. Ну, не маленькие, сами разберутся.
— Миля, проходи. Чая нет, есть глинтвейн.
— Меня ж с него развезет сразу!
— Я твою порцию апельсиновым соком разбавлю.
— Давай.
Яна вмиг сделала глинтвейн, подала мне красивую кружку. А у меня бы вино выкипело, и кружка разбилась.
Лапочка сел прямо на мои ноги, обутые в тапки, он на полу сидеть не любил. Гостевые тапочки у подруги возле двери стоят. Мой размер. Сидим, пьем, всем хорошо.
— Виктор еще с работы не пришел, — сообщает подруга.
— Я подожду.
— Если он утром придет?
— Мы с тобой посплетничать хотели. И на работу мне только завтра после обеда.
— Миля, не прикидывайся, я не хочу, чтобы вы общались, ты же это знаешь, — и добавила с сожалением: — Ты ему нравишься.
— Я нравлюсь, а в тебя он влюблен. Понимаешь разницу? И я в него не влюблена. Но в моей жизни немного людей, к которым я хорошо отношусь.
— Ну да, твоя кошка из всех людей на первом месте.
— …Сказала девушка, которая трясется над своей собакой! — отсалютовала я ей кружкой. Она ответила мне тем же.
Некоторое время мы молча пили глинтвейн. Лапочка всей тушей улегся на мои тапки. Яна не выдержала молчания первой.
— Миля, знаешь, каково бывает, когда ты нужна мужчине только из-за денег?
— Яна, знаешь, каково бывает, когда ты нужна мужчине только из-за высокой должности твоих родителей?
— Туше! — засмеялась подруга.
— Мир, дружба, жвачка?
— А у нас с тобой разве не так? — округлила наглые глаза Янка.
— Именно так! — допила я глинтвейн, и тут пришел Витек.
Лапочка сел, когда он вошел в квартиру, но не насторожился, привык уже. Витек отметил пустые кружки явно не из-под чая, принюхался к вкусному запаху, перевел взгляд с одной полупьяной рожи на другую и сказал:
— Привет, девочки! Сплетничаете?
— Да, — призналась я. — О мужчинах.
— Не сомневался. О чем же еще сплетничать женщинам, как не о мужчинах?
— О нарядах? — предположила Янка. — О моде? О кулинарных рецептах?
— С Милей? О кулинарии? — поразился Витек. — Тогда уж о политике!
— Все меня обижают! — заглядывая в свою кружку, в надежде найти там остатки глинтвейна, огорчилась я. Кружка была пуста. — Начальники придурки, Марина билеты хитростью отняла, и Яна налила мало глинтвейна.
— Тебе хватит! — строго сказала Яна.
— Мало мне. Всего мало. Наверное, это кризис тридцати лет. Елена как-то рассказывала…
