Царевна Софья - [70]

Софья всегда покровительствовала Сильвестру, однако в вопросе о создании первого в России высшего учебного заведения ей пришлось поддержать Иоакима. Это было обусловлено сложностью политического момента в 1685–1686 годах, когда решался вопрос о подчинении Киевской митрополии Московскому патриарху. Правительница опасалась, что создание академии на основе «латинских» веяний вызовет раздражение иерусалимского и константинопольского патриархов, от которых зависело решение о передаче Киевской митрополии от Константинополя Москве. Сторонник Иоакима иерусалимский патриарх Досифей со всей определенностью высказывался против внедрения в России «латинской» культуры и связанных с ней католических тенденций. «Храни, храни, храни стадо Христово, — молил он Бога в публицистических произведениях, — чисто от латинского писма и книг, яко же в них есть учение антихристово…»^{214}

Присланные весной 1685 года для организации в Москве высшего учебного заведения надлежащего, по их мнению, образца греческие монахи-братья Лихуды немедленно основали в Богоявленском монастыре в Китай-городе Эллино-греческую академию. Первоначально там обучалось около сорока учеников. Вскоре Лихуды и их подопечные били челом правительнице что предоставленное им помещение слишком мало и неудобно, С разрешения Софьи в октябре 1687 года академия переехала в новые каменные палаты Заиконоспасского монастыря. С этого времени новое учебное заведение получило название Славяно-греко-латинская академия, что произошло под влиянием Софьи, настоявшей на включении в учебную программу латинского языка. Его преподавание было необходимо, поскольку академия должна была готовить, в частности, образованных подьячих для центральных правительственных учреждений, в том числе Посольского приказа, а латынь в то время являлась языком международного общения.

В Славяно-греко-латинской академии учащиеся из Богоявленского монастыря были объединены с учениками с Московского печатного двора. О судьбе учеников Сильвестра Медведева ничего не известно. Обучение в академии являлось трехступенчатым. Первая ступень предполагала изучение церковнославянского и древнегреческого языков, вторая — латыни и грамматики, а третья, высшая — риторики, диалектики, логики и физики. К концу регентства Софьи в академии было 182 слушателя.

Планы реформ

Преобразовательные замыслы времени правления царевны Софьи целиком связаны с именем князя Василия Васильевича Голицына. Яркий политический портрет сторонника государственных реформ прозападного образца создал В. О. Ключевский: «Голицын был горячий поклонник Запада, для которого им отрешился от многих заветных преданий русской старины… Он бегло говорил по-латыни и по-польски. В его обширном московском доме, который иноземцы считали одним из великолепнейших в Европе, всё было устроено на европейский лад: в больших залах простенки между окнами были заставлены большими зеркалами, по стенам висели картины, портреты русских и иноземных государей и немецкие географические карты в золоченых рамах; на потолках нарисована была планетная система; множество часов и термометр художественной работы довершали убранство комнат. У Голицына была значительная и разнообразная библиотека из рукописных и печатных книг на русском, польском и немецком языках… Дом Голицына был местом встречи для образованных иностранцев, попадавших в Москву, и в гостеприимстве к ним хозяин шел дальше других московских любителей иноземного, принимал даже иезуитов… Разумеется, такой человек мог стоять только на стороне преобразовательного движения — и именно в латинском, западноевропейском… направлении».^{215}

С именем Голицына связаны основные реформы царствования Федора Алексеевича, в первую очередь отмена местничества 12 января 1682 года. Получив огромную власть в качестве главы правительства Софьи Алексеевны, Голицын, конечно, не мог отказаться от преобразовательной деятельности.

К сожалению, сведения о планах голицынских реформ отрывочны и неполны. Единственным источником, упоминавшим о них, являются «Записки о Московии» Фуа де ла Невилля. Польско-французский дипломат бывал в гостях у Голицына и вел с ним беседы на латыни о политических событиях в Европе, в том числе об английской Славной революции 1688 года. Вне всякого сомнения, Василий Васильевич изложил гостю свои замыслы. Кроме того, Невилль тщательно собирал по другим источникам сведения о деятельности и планах руководителя российского правительства. Важную информацию ему предоставил Николай Спафарий — греческий ученый и сотрудник Посольского приказа, очень близкий к Голицыну.

Невилль отзывается о Василии Васильевиче с восторгом: «Если бы я захотел письменно изложить здесь всё, что я узнал об этом князе, то я никогда бы не смог сделать этого; достаточно сказать, что он хотел заселить пустыни, обогатить нищих, дикарей превратить в людей, трусов — в храбрецов, а пастушеские хижины — в каменные дворцы». Разумеется, в этих словах очарованного Голицыным иностранца заметна значительная доля преувеличения, но тем не менее факт наличия у него обширной программы реформ не вызывает сомнений.