Цареградский оборотень. Книга первая - [35]

Плыли по великим водам три лета и три зимы, а потом еще семнадцать зим и лет воевали с заморским царством, хотя на северских землях за то время не минуло и шести годин.

То царство было все обнесено высокой стеной из белого, холодного и скользкого, как лед, камня, потому нелегко было воевать. Если лестницы не соскальзывали, то все на них замерзали насмерть, как только лезли на приступ.

Так долго воевал северский бродник за царя-кагана, что медный шелом сросся с его головой и обтянулся кожей.

И вот однажды кобыла царя-кагана, случайно общипавшая вместе с травой и свою тень, принесла жеребенка, спереди наполовину белого, а сзади наполовину вороного. Увидев со стены того жеребенка, устрашился царь заморского града, ибо волхвы предсказали ему, что такой черно-белый конь привезет его смерть через запертые ворота. Заморский царь очень захотел получить обамастного жеребенка, пока тот не вырос, и предложил царю-кагану вернуть в обмен его дочь.

Царь-каган думал целый год и согласился. Тогда его дочь закутали в двенадцать мехов, чтоб не примерзла к стене, и стали спускать на веревках вниз, в то время как в другом месте поднимали посаженного в деревянную люльку жеребенка.

Получив свое, царь-каган сразу сел на лодью и отплыл от заморского царства, боясь, что кобылий приплод пригодится заморскому царю для какого-нибудь колдовства. С ним отплыли его вятшие и молодшие, а северский бродник вместе с прочими инородоцами остались воевать, потому что им еще не досталось никакое богатство.

Заморский царь принес жеребенка в жертву своим богам, а на другое утро пришел на то священное место, где от малого остался один пепел, в котором пустой череп и плавал, как в болотном бочаге. «Сгорела вся и смерть моя», — рек царь и пихнул череп ногой, чтобы тот навсегда утонул в прахе. Тут же высунулась из черепа змея, заползшая туда ночью погреться на теплом кострище. Царь не успел отскочить далеко, как она ужалила его прямо в пяту. От укуса заморский царь и скончался к исходу дня, став снизу наполовину черным, а сверху оставшись наполовину белым.

Так устрашились все жители богатого белокаменного града, что откатили палками тот череп вместе с угнездившейся в нем змеей прямо к запертым воротам, сделали под них маленький подкоп и вытолкнули мертвую голову вон. Вот и вышло пророчество заморских волхвов, ведь не рекли же они, в какую сторону через запертые ворота проедет на чудном коне царева смерть.

Воины-инородцы, стоявшие перед воротами снаружи, тоже испугались. Думали, что колдуют градские и воют за стенами не поминальные песни, а свои чудные заморские заговоры. Самые храбрые, и северец среди них — без него ничего там не делалось — подступили к воротам и копьями издалека затолкали череп обратно под створы, чтобы испортить колдовство. Градские тоже были начеку и, не колеблясь, выпихнули опасную кость обратно.

Еще один круглый год перепихивались инородцы с градскими под их воротами тем потихоньку подраставшим конским черепом, пока не довели весь заморский народ до слез. Согласились заморские откупиться от бродников-инородцев всем своим богатством-золотом, только бы те разошлись по домам и прекратили невыносимую осаду. Думали бродники еще полгода да четверть года и дали себя уговорить. Так и разбогатели. Да только до дому ничего не донесли, все спустили и растеряли по дороге. Одних ограбили на межах Гоги и Магоги, других и вовсе поубивали, меды по усам у всех текли, да в рот не попали. Сам же царь-каган, воротившись из богатой страны, не успел, как передают, и в бане попариться. Зарезала его жена прямо на банной лавке, плеснув мужниной кровью на горячие камни для крепкого пара. Дожидаясь мужа, она сошлась с тамошним князем-старшиной, который тоже измаялся, оставшись дома без чужого богатства.

А заморские выкатили череп из града и, разбив его камнями на мелкие кусочки, обнаружили среди них костяную веревочку — ту высохшую от страха и голода змейку. Потом они стали каждый год праздновать снятие осады. Раскрывали настежь городские ворота и разбивались на два войска. Одно вставало во граде, а другое снаружи. Главный волхв бросал с высокой крепостной стены в ворота конский череп, и оба войска сразу кидались к нему с обеих сторон: первое воинство старалось вынести череп из града наружу, а второе, наоборот, — занести внутрь. Игра всегда кончалась убытками и увечьями.

Все это и забыл бродник, вернувшийся на свою северскую землю. Ничего еще не вспомнил он и тогда, когда полетел стремглав в бездонную Влесову яму. Долго летел, коротко ли, да только ударился больно и сразу очнулся на далеком берегу. Встал бродник, потер ушибленный лоб и посмотрел вокруг.

Видит он перед собой великую Забыть-реку, по правую руку водяную, а по левую — огненную. Справа через воду перевоз, а слева через пламя переброшен высокий мост. Справа костлявый старик-перевозчик сажает мертвецов в долгую лодью, слаженную из костей, а слева, через мост, покойники, как овцы, бредут своим ходом. Иные, оступаясь, валятся вниз, прямо в огонь. Не понравился броднику худой мост, подался он к перевозу. Однако высохший