Царь зверей - [4]

Джонс торжествовал, одержав неожиданно такую крупную победу. Но тем не менее он вздохнул полной грудью, когда леопард скрылся из виду. Он знал, что исход поединка был бы весьма сомнителен. Зато он окончательно убедился в том, что спать здесь можно только днем. Остаток ночи он провел, раздумывая, как сделать безопасным свое убежище на дереве и как достать хорошее оружие.

В течение ночи к реке на водопой приходили разные обитатели леса. Между ними он заметил несколько пород оленей, несколько буйволов, двух оцелотов, несколько неизвестных ему маленьких животных и еще одного леопарда, а может быть, и того же, что приходил раньше. Посещения эти прекратились лишь перед самым восходом солнца, дав ему возможность проспать часа два.

Проснулся он от испуга. Ему показалось, будто леопард карабкается на дерево, собираясь напасть на него. Он схватил дубину и перегнулся через край платформы. Сон мигом отлетел от него, и он был готов к битве. Но вместо леопарда он увидел какаду, который, подняв кверху свой розовый хохол, висел головой вниз на соседней ветке и злобно смотрел на него. Джонс громко расхохотался, и птица с криком улетела, оскорбленная его смехом. Тогда он спустился с дерева и, окунувшись в соленую воду лагуны, принялся завтракать. Завтрак его состоял из смокв и плодов манго. Он был очень доволен, что на этот раз мог обойтись без ракушек, и дал себе слово добыть огонь с помощью трения, как только раздобудет оружие и устроит себе безопасное жилье.

Пересмотрев внимательно весь наносный лес на берегу, он нашел небольшую полосу перил, прикрепленную к подставке. Он с трудом отделил подставку и заострил ее конец, сделав его зазубренным. Кусок найденных перил был сделан из ясеня, твердого и неломкого. Он остался очень доволен — теперь у него было копье. Все утро рылся он между обломками, прикрыв голову и плечи мокрыми листьями, и нашел наконец удобную палку. На конце ее, подобно острому изогнутому клюву, торчал тяжелый железный гвоздь.

Поглощенный поисками оружия, Джонс совсем забыл о тех опасностях, которые подстерегали его.

Он услышал неподалеку тяжелое, хриплое дыхание. Волосы встали у него дыбом. Он обернулся.

В двенадцати шагах от Джонса стоял огромный старый буйвол и злобными глазами смотрел на него.

Джонс почти сразу пришел в себя. Таинственное хриплое дыхание испугало его, но он сейчас же взял себя в руки, как только понял, в чем дело. Зная прекрасно свою способность быстро бегать, он был уверен, что сумеет перехитрить буйвола и убежать от него, нырнув в лагуну, если это окажется необходимым. Но он не имел никакого намерения бежать, ему хотелось обойтись без этого. Он стоял как вкопанный, спокойно выдерживая взгляд животного.

Сначала казалось, что буйвол, недовольный появлением человека, собирается сейчас же напасть на него. Он рыл копытами песок, злился, а между тем не решался двинуться с места. Но вот он фыркнул и ступил два шага вперед. Непонятная однако неподвижность человека охладила ярость громадного животного. Хвост, которым буйвол сердито бил себя по бокам, внезапно опустился, и он отвел глаза в сторону, словно вспомнил о чем–то. Затем глухо заревел и, повернувшись назад, направился к реке. Раза два останавливался он и с вызывающим видом оглядывался, как бы надеясь, что человек будет преследовать его. Но Джонс стоял по–прежнему неподвижно, опираясь на свое копье, и не двигался с места, пока буйвол не перешел вброд на другую сторону реки.

— Надо пойти и выспаться теперь, чтобы не спать ночью, — сказал Джонс, поспешно направился к дереву и взобрался на него с легкостью шимпанзе.

Джонс крепко спал в течение всего полуденного жара, а остаток дня провел, стараясь получше укрепить свое жилище. Он притащил к дереву корабельные обломки и целую кучу длинных побегов дикой виноградной лозы, состоящих из необыкновенно крепких волокон. Пользуясь побегами винограда вместо веревок, он устроил себе очень прочную платформу с загнутыми вверх краями. Эти загнутые края не дадут ему свалиться вниз во время сна. Жилище его показалось ему теперь очень удобным для такого, как он, заброшенного человека. Только бы леопарды оставили его в покое. Если же они не согласятся на это, он вынужден будет дать им хороший урок.

Незадолго до захода солнца он принес к себе на дерево целый пучок веток смоковницы, затем сухой сосны, собранной среди обломков, и полудюжину раковин с острыми краями. Он надеялся прогнать сон, занимаясь приготовлением тонких, мягких волокон, которые должны были служить ему вместо трута при добывании огня. Но ему не удалось провести спокойно вечер, так как он не успел еще изучить всех свойств тропического леса.

Где–то вдали раздался вдруг оглушительный рев. По спине Джонса забегали мурашки. Леопарды не могут так реветь. Таким ревом возвещали о своем приближении только лев и тигр. Но львы здесь не водятся. Как будет он таким жалким оружием бороться с тигром? Сердце его замерло, и он стал прислушиваться к малейшему скрипу, готовый вскарабкаться, словно испуганная обезьяна, на самую верхушку дерева. Скоро однако к нему снова вернулась прежняя вера в силу человека. Он сказал себе, что он, даже голый и одинокий, все же господин над всеми этими зверями. Сколько раз читал он, как совершенно голые дикари, не имея никакого оружия, кроме заостренной палки, охотились в одиночку на тигров и ягуаров. Нет, он даст урок тигру, когда это понадобится, и заставит его уступить ему дорогу, как леопарда и буйвола. До самой темноты сидел он и острой раковиной стругал конец копья, пока копье стало острое, как игла.