Царь зверей - [2]

За тихой лагуной виднелся золотистый песчаный берег, освещенный солнцем и прорезанный извивающейся, как змея, речкой.

Внимательно всматриваясь в каждое дерево густой лесной чащи, медленно плыл Джонс к берегу. Несколько попугаев, кричавших на деревьях, успокоили его. Значит, поблизости нет ни людей, ни хищных зверей. Он не знал, чего может ждать в этой неведомой стране. Он не знал, принадлежит ли этот остров к Новогвинейскому архипелагу или входит в состав Зондских островов. Если он принадлежит к Новогвинейскому архипелагу, самыми большими зверями на нем могли быть дикие свиньи и змеи. Если он входит в состав Зондских островов, там могут водиться все лютые звери Малайского полуострова. И все же Джонс надеялся, что попал не в Новую Гвинею, так как никаких животных, обитающих на земном шаре, не боялся так, как дикарей новогвинейских джунглей.

Выйдя на берег у самого устья реки, он прилег и с жадностью принялся пить чистую, прозрачную, почти горячую воду.

Отыскав неподалеку тенистое место, он сел спиною к дереву, чтобы отдохнуть, и стал обдумывать свое положение, внимательно всматриваясь в чащу леса. Ему отчаянно хотелось спать. Он невероятно устал. Но он решил не спать, а прежде всего хорошенько подумать, что делать. Чувствуя, однако, что глаза слипаются помимо его воли, он поспешно вскарабкался на дерево, переплел несколько ветвей, лег на них и сразу крепко заснул.

Все жаркое время дня он спал мертвым сном и проснулся от голода и невыносимой боли, вызванной неудобным положением тела. Растерев хорошенько онемевшие члены, он осмотрел дерево. Оно ему понравилось, так как на него можно было скоро и легко взбираться. Он наломал гибких веток и сплел из них нечто вроде платформы. Покрыв ее затем тоненькими веточками и листьями, он устроил себе удобную постель. И сразу обрадовался: у него теперь есть логово. Успокоившись, он спустился на землю и отправился искать пищу.

Он скоро увидел, что пищи здесь сколько угодно. Сидя на собственном своем дереве, он мог протянуть руку к соседнему манговому и нарвать плодов. В сотне шагов от него находилась целая роща диких смоковниц. Он был уверен, что неподалеку найдет питательный дюриан, а в водах лагуны может наловить множество вкусных, сочных раковин. Наевшись плодов манго и смоковницы, он сломал себе гибкий, но крепкий сук и, выйдя из своего тенистого убежища, двинулся на взморье, словно первобытный человек, голый, но гордый сознанием своего превосходства над четвероногими. Сильный, здоровый и хорошо сложенный, он не стыдился своей наготы и беззащитности. Он, напротив, почувствовал вдруг необычайный подъем духа и готовность смело встретить любые опасности.

Весь берег, как он только теперь заметил, был усеян наносным лесом и обломками судов. Порывшись хорошенько между ними, он выбрал один обломок с острым гвоздем на конце. Это оружие лучше, чем сломанный сук. Держа в руках это удобное, по его мнению, и сравнительно легкое оружие, он окинул проницательным взором густые ряды окружающей его зелени, где скрывалось столько неведомых ему опасностей, и принялся собирать ракушки себе на ужин.

Он встретил до сих пор только нескольких мартышек, нескольких попугаев и стаю розовых фламинго. Обломки судов на берегу совсем не тронуты. А ведь они могли бы заинтересовать даже самого глупого дикаря. И Джонс решил, что местность эта необитаема. А о присутствии больших зверей он узнает только после захода солнца, когда они придут к реке на водопой.

Ему недолго пришлось их ждать. Не успело солнце спуститься за деревья, как в чаще раздался топот тяжелых копыт, и к реке примчалось стадо буйволов. Все они собрались у реки в нескольких сотнях шагов от дерева Джонса, так что трудно было определить, к какой породе они принадлежат.

— Раз здесь водятся такие животные, — с некоторым смущением пробормотал Джонс, — я могу ждать всякую минуту появления леопардов, а быть может, и тигров. Надо смотреть в оба.

И он решил смастерить на следующий день что–нибудь вроде копья или дротика. Ведь копьем можно защищаться на расстоянии, а дубиной только вблизи. Как сокрушался он, что с ним нет ни двуствольного ружья его, ни револьверов, погибших во время кораблекрушения! Отказавшись от бесплодных сожалений, он стал мечтать о том, что хорошо было бы приготовить лук и стрелы. Смастерить было бы нетрудно, если бы он мог достать нож. Но и эти мечты, как мечты о ружье и револьверах, не привели ни к чему. Он махнул рукой, засмеялся и, пожав плечами, стал внимательно рассматривать свои длинные жилистые руки и мускулы обнаженного тела. Он невольно содрогнулся при мысли, что он теперь находится на той же ступени, на которой находился когда–то первобытный человек. И он дал себе клятву доказать своим четвероногим противникам, что сильнее их волей и умом.

Недолго пришлось ждать ему случая доказать это на деле. Не успела река, помутившаяся от грязи, поднятой со дна копытами буйволов, сделаться снова чистой и прозрачной, как пришла на водопой пара небольших оленей. Остерегаясь засады, олени во время водопоя по очереди подымали голову и внимательно осматривались кругом. Несмотря, однако, на всю свою бдительность, они не заметили врага, упорно преследовавшего их. Это был гибкий пятнистый оцелот, который бесшумно, словно призрак, крался за ними и теперь притаился за деревом Джонса. Он плотно прижался к земле и осторожно выглядывал из–за ствола, готовясь к прыжку.