Царь-оборванец и секрет счастья - [45]

– Зашивайте.

Меня катили в палату, а я не в силах был сдержать восторга.

– Привет! – сказал я медсестре. – Отличный день, а? На вас замечательная шапочка! Чудесная больница!.. Ух ты, ну и угораздило же вас! – выпалил я встречному пациенту. – Надеюсь, что все скоро заживет!

Я мел языком налево и направо, со всеми в палате. Когда меня наконец поместили в углу и оставили одного, я разразился песней «Поём под дождем», но прервался, увидев напротив себя моего короля знатоков.

– Эй, доктор! – крикнул я. – Вы не меня ищете? А я вот он!

Он широко улыбнулся:

– Ну что ж, – сказал он, – та история…

– Хотите дослушать? Давайте расскажу. Это о царе Соломоне и о том, как повелитель демонов Асмодей обманом заставил его снять кольцо…

Король знаком велел мне замолчать.

– Похоже, – сказал он, – все успешно. Однако вам нужно запомнить одну вещь. Для того, чтобы вживить то самое приспособление в горло, мы вкололи противовоспалительное. Ровно столько, чтобы хватило до конца операции. Через несколько минут лекарство перестанет действовать и возникнет ожидаемый отек. Отечность продлится недели три. И после того, как она спадет, у вас будет голос, какой вы сейчас слышите. Однако – и это очень важно – ближайшие три недели вам ни в коем случае нельзя разговаривать – даже пытаться нельзя.

Я вытаращился на него.

– Видите ли, эту штучку у вас в горле нужно было разместить очень точно. Слушая вас сейчас и сравнивая ваш голос с записью, я прихожу к выводу, что мы произвели замечательную коррекцию, о каких я мало наслышан. Но чтобы сохранить результат, эта штучка должна прижиться точно на своем месте. Любые разговоры в течение этих трех недель – даже шепот, каким вы общались до сих пор, – могут сместить ее. И тогда, боюсь, вы можете навсегда испортить себе голос.

Потребовалось время, чтобы я смог переварить сказанное.

– Вы хотите сказать, что теперь, когда я могу говорить, я не могу говорить?

Он кивнул.

– Но я столько всего хочу сказать! Все рассказать…

Он снова жестом остановил меня:

– У меня для вас подарок, – он полез в нагрудный карман, достал авторучку и вручил ее мне.

– Это вам. Теперь можете рассказать всю историю – о царе Соломоне и обо всем остальном.

Секрет счастья

Родина истории – суфийская Турция

Насреддин известен в равной мере и своей мудростью, и глупостью, и велико число тех, кто искал его учительства.

Один приверженец искал его много лет и нашел на базарной площади: Насреддин сидел на куче банановой кожуры – никто не знает почему.

– О великий мудрец Насреддин, – произнес рьяный ученик, – мне надо задать тебе один очень важный вопрос, ответ на который ищут все: в чем секрет обретения счастья?

Насреддин подумал и ответил:

– Секрет счастья – в здравомыслии.

– А как нам достичь здравомыслия? – спросил ученик.

– Из жизненного опыта, – ответил Насреддин.

– Да, все верно! – воскликнул студент. – Но как же мы получаем жизненный опыт?

– Из недомыслия.

Глава 14 Секрет счастья

Все это случилось пять лет назад. Вспоминаю я о тех трех неделях, и они теперь кажутся мне мигом сразу после пробуждения, когда закрываешь глаза и соскальзываешь обратно в сон.

Даже считая минуты до той самой, когда снова смогу говорить, я понимал, что неизбежно с чем-то расстанусь, так же как при потери голоса пять с лишним сотен дней назад. Я расстанусь с некой тишиной, которая столько мне дала. Поэтому почти все время моего тревожного вынужденного молчания я старался напоминать себе об уроках, которые мне удалось извлечь, и записать все, что я хотел вспомнить, когда проснусь.

Вечер через три недели после операции пришелся на самое начало Ханукки. Мы собрались вокруг меноры, которую мы с Илайджей смастерили из медных коленчатых трубок. Микейла зажигала первую свечу, Тали держала дочку за руку. Мы спели благословения, и Илайджа попросил рассказать историю.

– Историю? – спросил я. – Ладно, расскажу вам историю Ханукки.

Мой голос звучал в точности так, как в больнице на второй операции, и совершенно так же, как перед первой.

Я поведал им историю чуда – о пламени, которое, по всем понятиям, должно было погаснуть, но не погасло. Оно горело восемь дней и ночей, и сейчас трепетало на подоконнике, мерцая у нас на лицах. Дети долго смотрели на оконное стекло, а затем Микейла попросила рассказать еще какую-нибудь историю. Я задумался на минутку, и история пришла сама.

– А знаете ли вы о вашем прадедушке Иззи и о том, как он любил кетчуп?

И тогда началась история, которую я рассказал им – и продолжаю по сей день. Голос у меня в порядке, сильный и здоровый. От рака не осталось и следа. Я вернулся к работе – к сказительству. Память о тех днях, когда голоса не было, словно возвращает меня во времена, проведенные в другом мире.

В том мире моя мама жива и здорова. Ленни говорит загадками и выкидывает свои фокусы. Илайджа снова пятилетний мальчуган со светлыми кудрями, а Микейла еще совсем крошка. Мы с Тали сидим на крыльце нашего дома, наблюдаем, как падают листья, наслаждаемся невинностью, какой даже не осознаем.

Стоит открыть дверь в прошлое, как за ней распахиваются другие. За одной такой дверью стоит, играя на скрипке, мой отец, высокий и красивый, в белом смокинге. А мама, юная, ясноглазая девушка из Кливленда, сидит у ног дедушки Иззи и слушает его истории.