Царь-оборванец и секрет счастья - [22]

– Все потому, что твоя потерянность – это все, что у тебя есть, – сказал он словно в ответ на вопрос, который я не задал. Ленни появился минуту спустя с подносом, на подносе стояли сине-белый китайский чайник, чашка и блюдце. А еще – розовый бокал с водой. Ленни поставил бокал на стол перед собой, а чашку и блюдце – передо мной. Не говоря ни слова, принялся нарочито медленно лить мне крепкий черный чай. Я приметил, как едва заметно дрожит у него рука; чашка наполнилась до краев. Но Ленни не прекратил наливать. Чай полился через край на блюдце.

Я замахал руками, показывая на чашку, но Ленни не остановился.

Чай заполнил блюдце и потек по столешнице, а потом и на каменный пол.

– Ленни! – я пытался крикнуть, но мой голос скрипнул и исчез.

Продолжая лить, он сказал:

– Как ты можешь научиться чему бы то ни было, когда голова твоя уже и без того полна?

Наконец, я понял. Это была еще одна история – та, которую он мне рассказал несколько лет назад. Один западный философ, посетивший дзэн-мастера, попросил его объяснить суть дзэн. Мастер ответил ему в точности так же, как Ленни – мне.

– Я сказал тебе в тот день, когда мы встретились… – Ленни все еще продолжал лить чай, нимало не заботясь о луже, разливавшейся на полу. – …чтобы ты не тратил времени на поиски ответов, – он наконец-то поставил чайник и снова раскурил сигару, которая успела потухнуть. – А понял вот что: ответы приходят, когда готовы к этому. Чем труднее вопрос, тем проще ответ. В твоем случае ответ будет вообще в одно слово. Но нет никакого смысла гадать. Слово само по себе может быть бессмысленным. Для начала тебе надо влюбиться в вопрос: «Почему я потерял голос?» – он улыбнулся. – Думай об этом, как о… загадке.

Ленни всегда обожал загадки, которые называл «голыми историями», и вгрызался в них, как собака вгрызается в кость. «В сердце любой истории, – говаривал когда-то он, – всегда есть загадка».

Я вспомнил, как во время моих посещений он осыпáл меня странными загадками, не имевшими смысла.

– Зеленое, висит на стене и свистит. Что это? – спросил он как-то.

Я поразмышлял над вопросом, но вскоре сдался.

– Сдаешься? Селедка!

– Но селедка не зеленая.

– А она крашеная.

– Селедка не висит на стене.

– А ее прибили гвоздями.

– Но она не свистит!

– А! – в голосе у него звучал триумф. – Эту деталь я добавил, чтобы усложнить задачу.

Загадки его были полным абсурдом, но я всегда хохотал над ними. И вот он снова взялся за свое, говоря загадками, как будто в них был особый смысл.

– Но именно так обстоят дела, – сказал он, гоняя воду в бокале. – Обычно ответ прямо перед носом, он настолько очевиден, что ты его не видишь. И никогда не увидишь, пока не будешь сыт по горло вопросом, – Ленни выдул облачко дыма. – Но пока будешь только просеивать песок.

– Песок? – я окончательно растерялся.

Он кивнул:

– Как пограничник. Знаешь эту историю?

Пограничник

Родина истории – Австрия

С лучилось как-то, что швейцарский пограничник служил на австрийской границе. Служил много лет подряд и изрядно гордился своей работой.

Однажды утром к границе на велосипеде подъехал австрияк. На переднем багажнике велосипеда было прикреплено полное ведро песка. Какой-нибудь другой пограничник взял бы да пропустил его – но только не наш швейцарец. Он принес специальные грабельки, которые держал специально для таких случаев, и начал гонять ими песок в ведре. Он, видите ли, подозревал, что австрияк – контрабандист. Ничего не обнаружив, пограничник пропустил австрияка.

То же произошло и на следующий день, и далее. Каждый раз, не находя ровным счетом ничего, швейцарский пограничник все равно продолжал прилежно проверять.

Так продолжалось тридцать лет. И вот однажды этот пограничник обратился к австрияку.

– Я должен задать вам вопрос, – сказал он, – у меня из головы не идет много лет. Сегодня я работаю последний день. Ухожу в отставку. Все эти годы я подозревал, что вы контрабандист. И вот решил все-таки спросить – вы контрабандист, верно?

Австрияк помедлил, но швейцарец уверил его:

– Не беспокойтесь, я даю вам слово чести, что не буду преследовать вас по закону. Но мне надо знать.

– Ладно, – сказал австрияк, – раз так, скажу вам правду – я действительно контрабандист.

– Ага! – воскликнул пограничник. – Я так и знал! Но каждый день, просеивая ваше ведро с песком, я ничего не находил. Скажите же мне, что вы провозили?

– Велосипеды.

Глава 6 Пограничник

– Это самое трудное, – говорил Ленни, расхаживая по комнате и помахивая сигарой, – увидеть то, что у тебя прямо перед носом. Бог свидетель, я потратил бóльшую часть жизни на поиски просветления на вершинах гор – и вот я здесь, там же, где и начал. Все по кругу, – и, чтобы подчеркнуть сказанное, он попытался выдуть колечко из дыма, но безуспешно. – Скажи, – обратился он ко мне, – ты знаешь, как Микеланджело выбрали для росписи Сикстинской капеллы? – я понятия не имел. – Он выиграл конкурс. Папа римский решил, что своды капеллы должны быть расписаны величайшим художником своего времени. Не забывай, что это все происходило в эпоху Возрождения, и кругом болталось множество великих художников: Боттичелли, Донателло, Леонардо. Папа римский отправил епископов по всей Италии, чтобы те собрали по образцу лучших работ каждого художника. Добрались они, разумеется, и до знаменитого Микеланджело. Он мог бы дать им любую свою работу, все они были чудесны. Но он, услыхав, для чего они собирали образцы, достал большой чистый холст и кусок угля. И прямо у них на глазах изобразил огромный круг и вручил этот рисунок епископам… Они не понимали, какой смысл в этом круге, но все равно привезли его папе вместе со всем остальным. Папа осмотрел все картины по нескольку раз, но всякий раз возвращался к тому самому кругу – было в нем что-то примечательное. В конце концов папа уже не мог смотреть ни на что, кроме этого круга. Измерил его и поразился: круг был безупречен. Совершенно безупречен… Жизнь такова – это идеальный круг. И наша задача – рисовать его вновь и вновь на бескрайнем чистом холсте. Нет ничего сложнее и ничего проще. Начинаешь в некой точке, двигаешься по кругу и рано или поздно возвращаешься в ту же самую точку, – Ленни медленно обвел круг правым указательным пальцем. – Самое трудное – это когда ты на середине. Не знаешь, что делать дальше, куда идти – вперед или назад. Как с тем парнем, который плывет через реку, на полдороге вдруг решает, что до другого берега далеко, и поворачивает назад. Но, видишь ли, в жизни пути назад нет.