Царь нигилистов - [7]

— Никса, а сколько времени? — спросил Саша.

— Четыре пополудни.

— Здесь есть часы?

— На камине, тебе не видно.

— А можешь мне помочь до окна дойти?

Никса помог ему спуститься с кровати и подставил плечо.

И тут обнаружилась еще одна странность: Никса был выше. Он только пятнадцатилетний мальчик. Как? Саша всегда был выше всех: что друзей, что родственников.

Николай довел его до окна и усадил в кресло.

Окно выходило на цветник в регулярном французском стиле с красными и белыми розовыми кустами. За ним был парк с высокими деревьями, кажется, липами.

Он не долго любовался пейзажем, потому что возникла еще одна проблема.

— Никса, можешь довести меня до туалета? Ну, ватерклозета? До него далеко?

— Доведу. Не очень.

— Я могу так дойти или нужно одеваться?

— Сейчас.

Никса взял с прикроватной тумбочки колокольчик и позвонил.

Явился тот самый слуга, что приносил бульон.

— Митя, подай великому князю архалук! — приказал Никса.

«Архалук» оказался атласным полосатым халатом до пят и без пуговиц. Митя помог накинуть его на плечи.

Путь до туалета оказался недолгим, но Митя подставил второе плечо.

Самое удивительное, что Митя тоже был выше.

Вскоре они оказались в комнате, имевшей вид не совсем интимный: окно, столик у окна и мягким белый ковер на полу. Больше всего Сашу поразили два кресла, весьма претенциозных, обитых чуть не парчой, с кривыми ножками и деревянными подлокотниками.

Никса изящнейшим образом опустился в одно из них.

— Чему ты так удивлен? — спросил он.

— Не ожидал увидеть здесь творения мастера Гамбса.

— Почему?

— По-моему, это предмет для гостиной.

Раковины были вырезаны в сплошной мраморной столешнице и расписаны под гжель. Краны торчали вертикально над раковинами и были, кажется из золота.

Но самым неожиданном казалось то, что над раковинами отсутствовало зеркало, а вместо него висел солидным размеров летний пейзаж, и еще два поменьше — слева и справа.

Сортир представлял собой кабинку с дверью явно дорогого полированного дерева. На стене кабинки имелось кованое бра со свечей, которую услужливо зажег Митя и тут же ретировался.

Прямо напротив входа располагалось сиденье системы «в деревне у бабушки», но из того же дерева. Дырка, впрочем, открывалась не в выгребную яму, а в некое фаянсовое подобие унитаза, расписанное под гжель. Рядом с сиденьем лежала газета «С.-Петербургския ведомости» («и» с точкой в слове «Петербургския» и «ведомости» через «ять»), а по другую сторону толстые брикеты, похожие на упаковки писчей бумаги.

Брикеты были снабжены английскими надписями: «Медицинская бумага Гайетти», «Изготовлено из чистейших материалов» и «Величайшая потребность века», а также адресом в Бостоне и годом: 1857.

«Ведомости» были еще занятнее. Имелось несколько номеров от разных чисел, начиная с июня 1858-го. «Жестокое подавление восстания сипаев: зверства англичан». «Бои под Гвалиором». Знать бы еще, где это. Ну, да. Та самая Индия, те самые сипаи.

«Переговоры с Китаем. Успехи графа Путятина».

Освящение Исаакиевского собора».

«Паломничество ГОСУДАРЯ и великих князей на Валаам».

Именно так! «Государь» полностью большими буквами. «Путешествие великих князей по Финляндии».

Он был прочитал все, но заставлять ждать цесаревича — это, извините, плохой отыгрыш. Да и запашок здесь был. Хотя и слабый, и старательно отбитый ароматизаторами.

Теории игры пока ничего не противоречило. Даже «Ведомости» можно распечатать на крупноформатном принтере, и историческую бумагу сделать на заказ, и мальчишку заставить убедительно изображать принца, и реконструкторку — императрицу. Только многовато деталей для обмана. Вранье, оно обычно попроще. И отыгрыш у Мамá уж слишком хороший…

Ночная рубашка вкупе с архалуком оказалась не самой удобной одеждой для использования «величайшей потребности».

Спуск представлял собой большую металлическую кнопку, но не на бачке (за его отсутствием), а рядом с сиденьем. Саша надавил на нее и был вознагражден таким грохотом воды, который наверняка был слышан на противоположной половине здания.

Никса сидел в кресле у окна и изучал свои ногти. Митя стоял за его спиной.

— Извини, что заставил тебя ждать, — сказал Саша. — Там исключительно интересные «Санкт-Петербургские ведомости».

— Ну, хоть читать ты не разучился, — заметил Никса.

— Не разучился. Но во многом знании много печали. Я тут собирался использовать по назначению статью про освящение Исаакиевского собора, но подумал, не влепят ли мне за это «Оскорбление чувств верующих»…

Никса прыснул со смеху.

— Кстати, мы там были на освящении, — заметил он. — Не помнишь?

Саша помотал головой.

— Нет такой статьи, — сказал Никса. — Есть о богохулении и порицании веры.

— И на сколько потянет? — спросил Саша.

— Ссылка в Сибирь. По уложению 1845 года. Непублично же. Ну, и лишение всех прав состояния.

— Ни хрена себе!

— Можно двумя годами отделаться, если неумышленно.

— Двушечка, мать твою! Ну, вообще это полицейская провокация такие статьи класть рядом с нужником. А газеты «Колокол» у вас там не водится? Это более верноподданнически.

— Герцена «Колокол»?

— А есть еще какой-то?

— Ты раньше им не интересовался.

— Взрослею.

— Папá читает. Правда, его запретили.