Царь Мира - [73]

— Прекратите! — крикнула Алина, прижав ладони к щекам. — Сейчас же прекратите! Как вам не стыдно!

Первым опомнился Батанов. Он отпрыгнул в сторону и начал поправлять галстук. Вслед за ним угомонились и остальные. Дольше всего продолжалась схватка Гаврилиной и Цветковой, но Медведев и один из актеров растащили их в стороны, и вскоре в зале стало тихо, если не считать тяжелого дыхания бойцов и яростного шипения зачинщиц побоища.

— Просто беспредел! — сурово провозгласил Батанов. — До чего мы докатились! У нас спектакль через час.

— Надо разойтись и привести себя в порядок, — хмуро предложил Медведев, держась за расцарапанную щеку.

— А вы будете барона играть с подбитым глазом? — спросил Батанов у молодого актера, получившего по физиономии.

— А что я? Все же дрались… — растерянно ответил тот, — загримирую как-нибудь.

— Да-да, давайте готовьтесь. Алина, вы ведь будете играть? — обратился к ней Батанов.

— Да, — тихо ответила она.

— Ну и преотлично, — заключил Батанов. — Просто наваждение какое-то. Давайте извинимся друг перед другом хотя бы…

Он подошел к Медведеву, неловко похлопал его по плечу, тот пожал директору руку. В зале началось что-то вроде стихийного братания. Особенно выделялась скульптурная пара «Рыдающая Гаврилина на плече скорбно застывшей Цветковой». Вскоре все покинули зал и разбрелись по гримерным. Батанов, как-то криво и виновато усмехнувшись Алине, прошел в свой кабинет. Алина же села в кресло и попыталась понять, что случилось. Мысли путались, и она тряхнула головой, заставив себя сосредоточиться на предстоящем спектакле. «Три сестры». «В Москву, в Москву!» — не надо входить в роль, настроение у нее сейчас соответствующее. Даже вспыхнувшая любовь к Эдику казалась ей столь же безнадежной, особенно после того, как он умыл руки, оставив ее наедине с беснующимися коллегами. Нужно работать, нужно играть, пока это единственное, что ей остается. Можно эффектно хлопнуть дверью, но это никого не волнует. А что потом?

* * *

Выйдя из зала, Эдик прошел в фойе.

— Она там ждет, на улице, — сказал вахтер.

Эдик вышел и увидел на углу совершенно незнакомую красотку. Та кивнула ему, и он подошел ближе.

— Вы меня ждете? — удивленно спросил Эдик.

— Вы ведь режиссер Эдуард Власов?

— Да, я.

— Мы могли бы поговорить? Это буквально на минуту. Только давайте отойдем за угол, я не хочу, чтобы нас видели.

Прохожих на улице было мало, и Эдик еще больше удивился, но, увидев, что девица медленно зашагала в переулок и призывно оглядывается на него, последовал за ней весьма заинтригованный. В переулке стояла машина, около нее двое парней. Девушка, ускоряя шаг, миновала их, снова оглянувшись на Эдика. Он тоже прошел было мимо, но тут задняя дверь машины открылась, и из нее вышел еще один парень, на голову выше Эдика и раза в полтора шире его в плечах. Эдик хотел обойти парня, но тот преградил ему дорогу.

— Подожди, поговорим, — сказал он, взяв Эдика за плечо и развернув лицом к себе.

— Чего тебе надо? — сердито спросил Эдик, глянул назад, и в это время стоявший перед ним парень почти без размаха врезал ему под дых. Эдик ахнул и начал падать вперед, но двое позади схватили его под руки и затолкали в машину. Там он очутился между двух «шкафов», один из которых быстро заклеил ему рот скотчем. Машина развернулась и помчалась вперед.

Проехав километров десять, «ауди» свернула на фунтовую дорогу, зигзагом спускавшуюся к большому оврагу, превращенному в свалку. Убедившись, что посторонних нет и никто им не помешает, «качки» вытащили Эдика из машины. Они даже не стали снимать скотч с его рта, чтобы не задавал лишних вопросов. Став кругом, они спокойно смотрели на Эдика. Тот выпрямился и поднял руки к лицу, чтобы освободить рот. В ту же секунду стоявший слева парень, коротко размахнувшись, ударил его под ребра. Почти одновременно такой же удар нанес стоявший справа. Эдику опять не дали упасть: схватили за волосы и нанесли еще несколько ударов под ребра. Эдик даже не крикнул, а всхрапнул от страшной боли, все поплыло перед глазами. «Да он хлипкий», — услышал он как будто бы издали, потом его потащили за волосы, тащили метров тридцать, до ближайшего дерева, подняли ему руки, завели их за высоко растущую ветку и обмотали скотчем. Эдик вновь попытался выпрямиться, но последовали один за другим еще четыре страшных удара. Ноги его подогнулись, и он повис на руках. «Может, его без наследников оставить?» — предложил один из «качков», причем не злобно и не насмешливо, а деловито — как плотник спросил бы, например, делать лестницу с перилами или без. «Не надо, сказано — первая степень», — так же деловито ответил тот, что был, видимо, за главного. «Ладно», — согласился первый, и от следующих ударов Эдик потерял сознание.

Ему показалось, что он очнулся почти сразу же, но на самом деле прошло несколько минут. «Качки» стояли в стороне и курили. Они были достаточно опытны, чтобы оценить состояние «клиента» по тому, насколько быстро он придет в себя. «Пожалуй, хватит с него», — лениво сказал один. «Сейчас докурим, врежем на посошок да пойдем», — откликнулся второй.

Эдик висел на связанных руках, и все перед ним кружилось: проплывали горы мусора, курившая компания, снова мусор и опять его палачи. Но вдруг все погасло, и ему показалось даже, перед глазами возник какой-то голубой экран. На нем ничего не высвечивалось, но в мозгу его проплывали странные не то слова, не то понятия. Он хотел опереться на ноги, но не смог, и снова страшная боль пронзила тело, но он остался в сознании. Теперь он мог различить эти понятия, причем ему казалось, что он переводил их с другого языка. Но это был странный язык — не буквы, не слова, а именно понятия, и он, каким-то неведомым образом зная этот язык, пытался подобрать для этих понятий ближайшие соответствия в своем родном языке. Всего четыре, подумал он, что-то вроде четырех режимов. Да, режимов. «Режим уничтожения» — красная полоса, или пятно, или кнопка. «Режим обездвиживания» — синяя. «Режим блокировки» — зеленая. «Режим энергоподпитки» — ярко-желтая. Ярко-желтая, сказал он. Энергоподпитка. Да. Он вдруг почувствовал тепло в теле. Боль моментально стихла, и он внезапно понял, что, если захочет, сможет без труда высвободиться. Но рассудок подсказал ему, что не стоит торопиться, палачи рядом, и они снова будут калечить его тело.