Царь Мира - [66]

— У меня есть несколько вопросов, — сказал Сергунин. Он понимал, что одним этим противопоставляет себя полковнику ФСБ, но, к счастью, они работали в разных ведомствах, и это не должно было иметь плохих последствий.

— Прошу, — сказал Ващенко несколько удивленно.

— После того, как вы расстались с Ворониной, вы сразу пошли домой?

— Да.

— И были дома до прихода капитана Клюкина? Ведь это он вас задержал?

— Да, он.

— Вы спали?

Сергей вспомнил, что при задержании он был не дома, а на улице, что он держал в руке топорик, а рядом визжали дамочки, на которых он якобы напал. Конечно, их напугал инэст, как и его самого, но рассказывать о светящемся привидении Сергею совсем не хотелось. Сергунин, как оказалось, понял это.

— Я говорил с напарником Клюкина и знаю обстоятельства вашего задержания. Логично было бы предположить, что ваш разговор с Ворониной был очень резким и, возможно, вы совершили некие действия, будучи не в состоянии себя контролировать. Или же ваше поведение при задержании было, так сказать, запоздалой вспышкой ярости?

Ващенко не знал, что Сергея брали с оружием в руках, и слушал с интересом, хотя был раздосадован: мент его обскакал и не поделился информацией.

Сергей не знал, что отвечать. Конечно, он понимал, что Сергунин куда более порядочный мужик, чем этот фээсбэшник, и, возможно, хочет ему, Сергею, помочь. Состояние аффекта считается смягчающим обстоятельством — туда он и клонит, видимо.

— Я повторяю, наш разговор закончился спокойно, и я пошел домой и лег спать. Когда на улице закричали, я понял, что кто-то напал на женщин. Я взял топорик и выскочил на улицу. А там меня задержали Клюкин и его напарник.

— Но женщины уверяли, что это вы на них и напали, вот в чем дело, — сказал Сергунин.

— Они просто были напуганы. Я думаю, если вы их допросите, они откажутся от этих слов. Было темно, они могли спутать меня с другим.

— Возможно. Пусть будет так. Когда вы ушли из театра, там оставались только Власов и Воронина?

— Не знаю, но, наверно, да. Я действительно точно знаю, — нервно добавил Сергей, и Сергунину этого хватило чтобы «просечь» ситуацию.

— Вы с Власовым были друзьями?

— Почему «были»? Мы и сейчас друзья, — сказал Сергей, и это еще больше убедило Сергунина в правильности его догадки.

— А с Ворониной они были в каких отношениях?

— Лучше у них спросить об этом.

Вот оно что, сказал себе Ващенко. Чертов опер, быстро докопался. Значит, девка рассорила этих друзей, перебежав от одного к другому. И скорее всего, этот журналист попросил своего знакомого Припадка наказать соперника. А потом они могли поругаться из-за гонорара. Или Припадок перестарался. Или недостарался. Но почему этот хлыст ни слова не говорит о зеркале? Скорее всего, это очень важное, самое важное в этой истории обстоятельство. Но тогда почему Клюкин сразу заговорил о нем?

— Спросим, — вздохнул Сергунин. — Просто я думал, вы сами расскажете. Ну хорошо, вы ушли. А кто, по-вашему, мог напасть на Воронину?

— Не знаю.

— Власов? Могли у него быть основания поссориться с ней, толкнуть или ударить, а потом свалить на вас?

— Не знаю. Ведь он и сам пострадал, его тоже хотели убить. Почему бы вам не заняться тем, кто хотел это сделать?

— Так ведь он мертв, — вставил Ващенко, — на мертвого, конечно, все можно списать…

— Вы знали Привалова? — спросил Сергунин.

— Это кто?

— Это тот, кто, по предварительным данным, напал на Власова.

— И тот, с кем вы, по показаниям Клюкина, беседовали на озере, после чего на озере был обнаружен труп этого самого Привалова, — сказал Ващенко, имитируя, видимо, перекрестный допрос, чем еще больше разозлил и Калинина, и Сергунина.

— Я не знал его. Мы только на озере встретились.

— По какому поводу, можно узнать? — Ващенко решил перехватить инициативу, считая, что Сергунин слишком мягок с подозреваемым.

Сергей молчал. Он понимал, что надо рассказывать или все, или ничего. Сочинить что-то правдоподобное и не причиняющее никому вреда было невозможно, слишком много трагических событий произошло в ту ночь. Но говорить правду этим сыщикам казалось ему бесполезным. Они будут издеваться над байками о пришельце, ищущем волшебное зеркало. А если не говорить о его таинственных качествах и просто ограничиться тем, что пришелец очень хотел вернуть этот прибор? Это объяснит его нападение на Алину (тут лучше все свалить на Серого), на Власова, на Гершензона, на Илью, объяснит и события на озере… Вот только что делать с этим спятившим милиционером? Впрочем, он мог спятить и сам по себе. Увидел, что сделали с Алиной, и спятил. Вполне правдоподобно. Все объясняется. Но кто во все это поверит? А что может служить доказательством? Если только у Эдика и Алины проявятся какие-то сверхъестественные способности после инверсий… Тогда вспомнят о Саибове и, чего доброго, объявят Эдика и Алину социально опасными, посадят в закрытую психушку и будут изучать. Тебе-то что, вдруг сказал внутренний голос, Алину ты все Равно потерял, а теперь еще и тюрьма светит. Сергей вздохнул, закрыл лицо руками.

— Я не буду больше говорить. Мне надо отдохнуть, — сказал он.

Ващенко хотел что-то сказать, но Сергунин его опередил.