Царь Ирод - [98]

Флавий особенно подчеркивает, что среди свидетелей были слуги Дорис, передавшие Ироду посланное ею письмо сыну, которое и было той самой единственной попыткой предупредить Антипатра о грозящей опасности.

«Все раскрыто твоим отцом. Постарайся всячески избегнуть с ним встречи прежде, чем заручишься поддержкой и защитой императора», — говорилось в этой короткой записке, представляющей теперь весьма вескую улику и против Дорис, и против Антипатра.

Антипатр попытался в последний раз воззвать к чувствам Ирода, бросившись ему в ноги.

— Умоляю, отец, не осуждай меня заранее, не проведя следствия и не дав мне возможности оправдаться! — прокричал он, но Ирод дал указание стражникам оттащить подсудимого и поставить его в центр огромного зала. Однако, как только стражники отошли от царевича, тот снова распростерся на полу в знак полной покорности своей участи.

Ирод начал обвинительную речь с жалоб на свою ужасную судьбу и на то, что он не сумел воспитать достойных сыновей. Двум своим сыновьям он дал блестящее образование в Риме, приблизил их к императору, но затем пришел к выводу, что они посягают на его жизнь, и во многом в угоду Антипатру, ради его безопасности, казнил их.

Но давайте снова предоставим слово Флавию, который, видимо, предельно точно излагает речь Ирода, забывая разве что упомянуть, что это — прямая цитата из Николая Дамасского:

«Но это ужасное чудовище, злоупотребляя моим долготерпением, обратил свое высокомерие против меня самого; я слишком долго жил для него, моя старость была ему в тягость, — и он уже иначе не мог сделаться царем, как только чрез отцеубийство. Мне суждено теперь принять заслуженную кару за то, что я пренебрег сыновьями, рожденными мне царицей, приютил отверженца и его назначил наследником престола. Признаюсь тебе, Вар, в моем заблуждении: я сам вос-становлял против себя тех сыновей; Антипатра ради я разбил их законные надежды. Когда я тем оказывал столько благодеяний, сколько ему? Еще при жизни я уступил ему всю почти власть, всенародно в завещании назначил его моим преемником, предоставил ему 50 талантов собственного дохода и щедро поддерживал его из моей казны; еще недавно я дал ему на поездку в Рим 300 талантов и отличил его пред всей моей семьей тем, что представил его императору как спасителя отца. Что те мои сыновья учинили такое, которое можно было сравнить с преступлениями Антипатра? И какие улики выставлены были против них в сравнении с теми, которыми доказывается виновность этого? Однако отцеубийца имеет дерзость что-то сказать в свою защиту; он надеется еще раз окутать правду ложью. Вар, будь осторожен! Я знаю это чудовище; я знаю наперед, какую личину он напялит на себя для внушения доверия, какую коварную визготню он подымет здесь пред нами. Знай, что это тот, который все время, когда жил Александр, предупреждал меня беречься от него и не доверять своей особы кому бы то ни было. Это тот, который имел доступ даже в мою спальню, который оглядывался всегда, чтобы кто-либо не подкараулил меня. Это тот, который охранял мой сон, который заботился о моей безопасности, который утешал меня в моей скорби по убитым, который должен был наблюдать за настроением умов своих живых братьев, — мой защитник, мой хранитель! Когда я вспоминаю это воплощенное коварство и лицемерие? О, Вар, тогда я не могу постичь, как это я еще живу на свете, как это я спасся из рук такого предателя! Но раз злой демон опустошает мой дом и тех, которые дороже моему сердцу, превращает всегда в моих врагов, то я могу только оплакивать несправедливость моей судьбы и стонать над своим одиночеством. Но пусть никто из жаждущих моей крови не избегнет кары и если бы даже обвинение охватило всех моих детей кругом!» (ИВ. Кн. 1. Гл. 32:2. С. 141).

В этот момент Ирод остановился — он, наконец, довел себя до нужного «градуса» истерии, и теперь его душили слезы. В «Иудейских древностях» Флавий приводит еще один сильный довод речи Ирода против Антипатра: если тот добивался казни Александра и Аристобула, зная, что они виновны, но при этом сам замышлял покушение на отца, то значит, он является их соучастником. Если же Антипатр попросту оклеветал братьев, чтобы убрать их с дороги, то виновен в их убийстве и его преступление выглядит даже более тяжким.

Но и в «Войне», и в «Древностях» Флавий пишет, что Ирод в какой-то момент остановился, не в силах из-за рыданий продолжать речь, и попросил сделать это за него Николая Дамасского. Из чего однозначно следует, что они вместе готовились к процесу и Николай, никогда не веривший в виновность Александра и Аристобула, но при этом всегда подозревавший Антипатра, принимал самое непосредственное участие в подготовке и написании речи Ирода.

Но Антипатр воспользовался этой передышкой, чтобы, встав на колени, выступить со страстной речью в свою защиту.

Ирод, сказал Антипатр, по сути дела, сам привел доводы в его защиту — ведь он сам признал, что сын имел множество возможностей, чтобы убить его, но вместо этого он всячески оберегал его жизнь. Далее Антипатр напомнил Ироду о его великой проницательности, которая, конечно, позволила бы разоблачить его планы отцеубийства куда раньше — если бы они и в самом деле имели место. После этого царевич перешел к тому, что у него не было мотива для убийства, — он и в самом деле получал от Ирода все, что было можно; по сути дела, уже при его жизни был царем и соправителем, так что убивать отца ему не было никакого резона. В заключение Антипатр представил еще один сильный козырь: мнение самого императора, который называл его «отцелюбцем» и даже посылал Ироду письма, это подтверждающие.