Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - [74]
О временах, когда Иоакиму пришлось строить отношения с царем Алексеем Михайловичем, очень хорошо написал современный историк А.П. Богданов: «Иоаким знал, чего хочет добиться для Церкви, умел достаточно осторожно и предусмотрительно проводить свою линию, не раздражая богомольного и потому особенно склонного вмешиваться в духовные дела самодержца»[209]. Но когда Иоаким узнал, что царский духовник завел себе любовницу, он смирил дерзкого священника, посадив его на цепь. И царского гнева не испугался: то, в чем пастырю следовало стоять твердо, он никогда не сдавал.
В первые годы соработничества с Федором Алексеевичем Иоаким мог легко водить рукой молодого монарха. В 1677 году он, например, добился окончательного уничтожения ненавистного Монастырского приказа, столь любезного прежнему государю. Тогда же Иоаким провел ряд мер, жестко унифицируя архиерейское богослужение и повышая роль богослужения патриаршего, упавшего было в авторитете. Так, «шествие на ослята», совершаемое в Вербное воскресенье и символически означающее вход Иисуса Христа в Иерусалим, отныне запрещалось совершать кому-либо из русских архиереев, помимо патриарха Московского, и где-либо, кроме столицы. Иоакиму удалось преодолеть строгий запрет, не позволявший дворянам-землевладельцам отдавать вотчины под строительство храмов.
Люди, явно мешавшие его деятельности, сейчас же отшвыривались с дороги. Тот самый духовник Алексея Михайловича Андрей Савинов, коему пришлось посидеть, смиряясь, на цепи, посмел возвысить голос против Иоакима. На отпевании старого царя «прощальную» грамоту вложил ему в руку патриарх; духовник увидел в том нарушение устоев: как же так, почему прежде это делали духовники, а тут вместо него почетную миссию исполнил патриарх? Андрей Савинов призывал дать ему войско для нападения на патриарха-«супостата». Тот созвал собор и добился решения, по которому наглого бесчинника отправили в дальний Кожеозерский монастырь. И Федор Алексеевич непутевого священника отдал, хотя тот и был любимцем его отца.
Более того, сам чин поставления Федора Алексеевича на царство сильно изменился по сравнению с таким же чином, использовавшимся при коронации его отца. Тут видно активное вмешательство Иоакима. На первое место в венчальном чине Федора Алексеевича поставлена Церковь. Новый государь, говорится там, восходит на царский престол «по преданию святыя восточные Церкви». Таким образом, царская власть санкционируется прежде всего властью духовной и вручается по ее «преданию». То, что монарх унаследовал державу от отца и деда, убрано на второй план. Во время совершения длительного и пышного обряда Федор Алексеевич должен был произнести полный православный Символ веры в ответ на вопрос патриарха: «Како веруеши и исповедуеши Отца, Сына и Святаго Духа?» Такого прежде не случалось. Притом царь воспроизводил вариант Символа веры, исправленный при Никоне и отринутый старообрядцами. Всему свету продемонстрировали не только то, что московским государем может быть лишь истинно православный человек, но и то, что ждать от него возврата ко временам дониконовского «древнего благочестия» не стоит.
Федор Алексеевич видел и чувствовал: у «духовных дел» в его державе есть крепкий и рачительный хозяин. Когда необходимо, он поддержит государя (Иоаким оказывал ему действенную поддержку неоднократно), но в опеке со стороны светской власти, даже ее главы, он не нуждается.
Исключительно важной совместной работой царя и патриарха стала христианизация нерусского населения на недавно присоединенных территориях. Речь идет прежде всего о Приуралье и, в какой-то степени, о Поволжье, где христианизация началась давно, но тормозилась то Смутой, то разинщиной. По словам современного историка Н.Ф. Демидовой, Иоаким и Федор Алексеевич «выступали здесь единым фронтом»[210]. Они использовали меры как поощрительные, так и принудительные, но вооруженной силой не пользовались. В Сибирь отправились искусные миссионеры. Новокрещенов правительство стало на несколько лет освобождать от выплаты налогов. Им выдавали серебряные кресты, иконы, новые суконные кафтаны. Все знатные землевладельцы магометанского вероисповедания, в поместьях и вотчинах которых жило христианское население, теперь могли сохранить свои владения, только крестившись. В противном случае казна забирала земли. Вместо них давали вотчины и поместья, населенные иноверцами. Правительство опасалось, что хозяева силой загонят крестьян в ислам, да и само подталкивало знатных служилых татар переходить в православие.
Где-то новая религиозная политика вызвала возмущение, а где-то привела к серьезным положительным результатам. Хороших священников-миссионеров не хватало, особенно тех, кто мог бы просвещать людей, не знающих русского языка. Знать не желала расставаться с женами, покоряясь христианскому обычаю иметь только одну супругу. Башкиры взялись бунтовать. Но все же итог царского миссионерства, скорее, положительный. Крестились почти все касимовские татары, давно жившие бок о бок с русскими. Православие приняла значительная часть нехристианских народов бывшего Казанского ханства: чувашей, мордвы. Этот успех потомки прочно связали с именем Федора Алексеевича. На его надгробном портрете сказано: «Ис тьмы махометанства и идолопоклонства множество не нужою, но христианским благочестивым промыслом во свет православныя веры приведе»
