Царь Алексей Тишайший - [5]
Оставшись единственным мужчиной в семье, царь должен был позаботиться о своих сестрах — царевнах Ирине, Анне и Татьяне. Царицын двор жил отгороженной от мира жизнью в особых палатах в Кремле. Сохранились письма царя Алексея Михайловича сестрам (правда, чуть более позднего времени), в них он раскрывается как заботливый и любящий брат. Скорее всего, дети царя Михаила Федоровича и царицы Евдокии Лукьяновны вместе решили «построить» покров на гробницу матери. Его начали шить на девятый день после похорон, 28 августа 1645 года>{13}.
Первоначально венчание на царство Алексея Михайловича хотели приурочить к новолетию — 1 сентября 154-го (1645) года, однако его пришлось перенести до окончания нового траура — по матери царице Евдокии Лукьяновне.
Пока готовился церемониал венчания, царь Алексей Михайлович совершил традиционный для московских царей сентябрьский поход в Троице-Сергиев монастырь. Новый царь и его свита отправились в путь 10 сентября. Поклонение мощам преподобного Сергия Радонежского создавало особый настрой перед венчанием на царство.
Главная роль в обряде отводилась патриарху Иосифу, как когда-то митрополиту Макарию, венчавшему на царство Ивана Грозного, а затем патриарху Иову при избрании на трон Бориса Годунова и казанскому митрополиту Ефрему в памятном для Романовых 1613 году. Чин венчания на царство Алексея Михайловича сохранился в нескольких списках; в самом раннем из них приведены речи царя и патриарха, которые обращались друг к другу. В речи царя говорилось о «старине» порядка перехода престола от отца к сыну, поминались «прадед» Иван Грозный и отец Михаил Федорович. «А меня, сына своего Алексея, при себе еще, и после себя, благословил царством и великим княжеством», — должен был сказать о своем вступлении на престол новый царь. Патриарх, среди прочего, желал царю: «…да в тихости твоей тихо и безмолвно житие поживем во всяком благочестии и чистоте».
Идеал «тишайшего» царя, как видим, обозначался чуть ли не с самого начала царствования Алексея Михайловича. Но… дело в том, что эти ритуальные фразы всего лишь дословно повторяли текст Чина венчания прежних государей, начиная с самого первого венчания на великое княжение Дмитрия, внука великого князя Ивана III, в 1498 году! Отсюда и неловкое, не соответствующее действительности упоминание о благословении царевича Алексея на царство его отцом «при себе еще», то есть во времена его царствования. Среди придворных, участников церемонии, упомянут высший придворный чин «конюшего», но после Смуты он уже никому не присваивался. В этой же рукописи упоминается и о пожеланиях патриархом здравия царю и его матери — царице Евдокии Лукьяновне>{14}. Следовательно, составление Чина относится к самым первым неделям после вступления на престол царя Алексея Михайловича, до смерти его матери 18 августа того же года, и за образец царского венчания был выбран Чин, связывавший новую династию Романовых с предшествующими русскими царями. Главным образом — повторенный во всех деталях Чин венчания на царство отца, царя Михаила Федоровича, в 1613 году>{15}.
В другом, украшенном Чине венчания, составленном после завершения церемонии, описаны все этапы царского венчания, от выхода царя Алексея Михайловича в Успенский собор, речей царя и патриарха, возложения царских регалий, миропомазания до переходов в Архангельский и Благовещенский соборы и возвращения царя в свои покои. Впервые текст Чина венчания царя Алексея был опубликован еще в составе «Древней российской вивлиофики» в конце XVIII века>{16}. Рукопись дает своеобразный «эффект присутствия» на торжествах, позволяет «увидеть» церемонии, происходившие в Кремле. В документе содержалась роспись имен придворных царя Алексея Михайловича, принявших участие в торжествах. Венчал коронационную церемонию пир в присутствии царя и патриарха в Грановитой палате, где были все бояре и придворные (оговаривалось их участие в торжествах «без мест», чтобы не было ссор). Патриарх произносил молитвы над «богородичным хлебом» (частью просфоры, вынутой на проскомидии в память о Богородице), благословляя заздравные чаши новому царю. Биограф царя Алексея Михайловича И. Л. Андреев проницательно заметил о значении венчания на царство: «…та мистическая предрасположенность, которая всегда отличала царя Алексея Михайловича, его серьезность в восприятии всего, что было связано с верой, — все это говорит в пользу того, что происходящее в Успенском соборе было принято, впитано и пропущено им через ум и сердце. Для него все этапы венчания… означали вступление в особый царский чин… Ведь весь богословский смысл земного православного царства — это образ и путь к Царству небесному, и ему, новопоставленному по благоволению Божьему на государство, следовало по тогдашним представлениям весь этот путь пройти, опекая и заботясь о подданных»>{17}.
Значимость таких торжеств всегда была велика еще и с земной точки зрения, они наглядно позволяли увидеть, кто находится в царском приближении. Иногда можно заметить отличия от первоначального плана церемонии, что дает возможность изучения скрытой борьбы за влияние в окружении юного царя. Например, в черновом столбце Чина венчания сначала было записано, что взять царский венец — шапку Мономаха — и поднести ее царю полагалось боярину Федору Ивановичу Шереметеву — многолетнему главе правительства царя Михаила Федоровича. Но потом его имя было зачеркнуто, вместо него почетную миссию исполнил дед царя по матери — боярин Лукьян Степанович Стрешнев. Возможно, перемены были вызваны преклонным возрастом Федора Ивановича. К тому времени он уже 40 лет служил в боярском чине и скоро вообще отошел отдел. Зато другие Шереметевы, Василий Петрович и Иван Петрович, были в числе главных действующих лиц на церемонии царского венчания. Правда, с ними (а еще с их «сватом», думным разрядным дьяком Иваном Гавреневым) Федор Иванович Шереметев был в ссоре из-за того, что хотел передать часть своих огромных владений внукам — князьям Одоевским, а не оставить исключительно в роду Шереметевых. Федор Иванович вынужден был даже в 1645 году пожаловаться юному царю Алексею Михайловичу, что Иван Петрович Шереметев со своими родственниками «умышляет всякое зло и разоренье» его дому и вотчинам. Такая родственная вражда могла проявиться во время царского венчания. В итоге одного боярина Шереметева заменили на другого — Стрешнева. Другую царскую регалию — скипетр — поручили сопровождать боярину Василию Ивановичу Стрешневу, долгое время остававшемуся «главным комнатным» человеком царя Михаила Федоровича, «дружбы которого», по замечанию одного из иностранных наблюдателей, «обыкновенно старались приобрести»
