А что, ходят к ним, думал Бывший Булка, оглядываясь по сторонам, ходят или нет? Один я такой «позабыт-позаброшенный» или же это нормальное явление? Трудно сказать. Ведь он специально-то не приглядывался…
Вроде бы не приглядывался. А сам, оказывается, следил!
Сейчас он совершенно точно… ну или почти совершенно точно мог сказать себе: к этому ходят, а к этому… тоже ходят — такая старушка божья: чихни — развалится… Погоди. Чего ж ты на неё злишься-то? Она-то при чём?
Бывший Булка отошёл к окну. Сквозь больничные, пропахшие лекарствами растения стал смотреть, как автомобили утюжат ту самую грязь, которую он «вычислил», лёжа у себя на койке.
По коридору за его спиной прошли Снегирёв и Старик. Снегирёв хотел окликнуть Бывшего Булку, но Старик отрицательно покачал головой. Они прошли мимо, Бывший Булка их не заметил, утопленный в какие-то свои неясные, горькие мысли.
— Бывают же подлые люди, — сказал Снегирёв задумчиво.
— Что?
— Я говорю, бывают же люди подлые, как родственнички у Филиппова.
— Вы бы его заняли чем-нибудь, — сказал Старик, — вы же умеете…
— Тогда не лезьте со своими Монтенями! — Снегирёв нервно дёрнул плечом. — Мне и ответить нечего!..
Старик, прищурившись, посмотрел на него и улыбнулся.
* * *
Сколько времени с тех пор прошло? Да часов пять, не больше. А он снова жил, Бывший Булка, и даже был почти счастлив. И хотел он сейчас только одного: попусту ни с кем не разговаривать, а спрятаться бы и посидеть в тишине.
Но скажи на милость, где ты спрячешься в больнице? Всё чужое, всё подконтрольно…
Бывший Булка стоял у стеклянной двери, за которой начиналась лестница, ведущая на волю. Здесь было относительно спокойно: больные сюда ходить не любили. А если и появлялись то не заговаривали — посмотрит на тебя и уйдёт. Зато здесь часто мелькали медсестры, врачи, ещё кто-то в белых халатах — чиркали по Бывшему Булке натренированно заботливым глазом.
В общем, не то это было место.
Бывший Булка двинулся по коридору.
Кабинет главврача, ординаторская…
Сердце его уколол маленький острый крючок. Не поднимая глаз, Бывший Булка знал, что идёт мимо операционной.
Прошёл и остановился… Дверь!.. Дверь показалась ему незапертой. Бывший Булка вернулся, осмотрел страшную дверь, не дотрагиваясь, однако, до ручки. Точно: открыта.
В следующее мгновение Бывший Булка вошёл в операционную, замер… Из коридора ни звука — не заметили.
Он увидел то, что и предполагал увидеть, — сплошная белая тишина. Тускло сверкающий огромный фонарь, висящий над операционным столом, стеклянный шкаф, идеально чистые окна.
Внутри у него сидели, прижавшись друг к другу, словно два братишки, любопытство и страх. Ему на мгновение припомнилось детство, какой-то подвал, неровные ступени, осклизлая холодная стена, за которую он держится, чтоб не загреметь вниз. И те же самые любопытство и страх…
Тут он почувствовал чей-то взгляд и быстро обернулся. Это был больной — кажется, из 31-й палаты. Говорили, будто он не то писатель, не то журналист. Сейчас в его руках был блокнот, какие у Лидки обычно идут на черновики. За семнадцать копеек.
— Я вам не помешаю? — спросил Бывший Булка; писатель пожал плечами, но без всякого удовольствия. — Вы не беспокойтесь. Я вам не помешаю. Мне надо… — Он хотел сказать: «Мне надо побыть одному». Но в этих словах ему почудилась какая-то книжная неправда.
На счастье, писатель ни о чём не стал его спрашивать, лишь кивнул и снова стал читать, что там у него было написано в блокноте.
Бывший Булка совершенно беззвучно пробрался в другой угол, сел на вертящуюся белую табуретку и, отделённый от всего мира грозным медицинским агрегатом в чехле, сделался невидим, остался один.
* * *
Сегодня к нему приходила Женька…
До чего же меняется человек! Её лицо, подкрашенные губы, пополневшие ноги в замшевых сапогах… И только голос, так всегда волновавший его, остался прежним.
Он стоял у окна и смотрел сквозь пропахшие лекарствами цветы, как по слякоти, по грязи равнодушно грохочут грузовики. «Э, Булан!» — она сказала это тихо, чтоб странное слово не услышал никто посторонний.
Бывший Булка сразу и безошибочно понял, что это говорит она. Обернулся — Женька. А до того он не видел её лет шесть, в общем, со времени смерти Володи Терешкова.
Он совершенно непроизвольно протянул руки навстречу её голосу, навстречу всему тому, что связывало их когда-то. Женька, улыбаясь, глядела на него. Она, конечно, знала, что Бывший Булка её любил.
Она была женой Володи Терешкова. Но это всё, конечно, потом. А прежде они учились в одной школе. Булка и Володя в одном классе — вместе с Грибачевским, вместе с Лёшей Чичугиным, который стал потом мастером спорта по хоккею. А Женька на класс младше, и она жила с Володей в одном дворе.
Булка и Володя не были сперва особенными друзьями. Но Булка, как он понял потом, Володе почему-то нравился. Один раз Володя сказал: «Хочешь, приходи ко мне сегодня». — «А что?» — «Ну, увидишь!»
Булка, как договорились, пришёл в полчетвёртого. Володи дома не оказалось. Булка подождал минут десять, хотел уже сматываться. И тут прилетел Володя, взмыленный. За ним пыхтела девчонка — такая крепко сбитенькая, в тренировочных брюках и ковбойке с короткими рукавами. Женька. Бывший Булка тогда её не знал. Девчонка, словно ординарец, тащила за Володей большую клетку.
