Бывший Булка и его дочь - [20]
— А это Боттичелли…
Лида увидела девушку с длинными волосами, совершенно голую… обнажённую, вернее. У ног её лежала огромная ракушка. А девушка изогнулась странно и красиво, в чём-то похоже на лебедя. За спиной у неё, кажется, было море…
— Ты любишь этого художника?
— Какого? — не поняла Лида.
— Ну, Боттичелли!
Сказать по правде, Лида про такого никогда не слыхала. И в другие времена она бы спокойно в этом призналась. Да только не сейчас.
Она в последний раз посмотрела на необыкновенную марку.
— Мне уже можно теперь идти?
— Когда тебе будет угодно.
Лида встала, вышла в прихожую, оделась. Надя смотрела на неё, стоя в дверях своей комнаты. Надо бы с родителями попрощаться (всегдашнее напоминание мамы: «И обязательно, Лидочка, в чьём бы доме ты ни была…»). Э-э, да не всё ли равно! На счастье, замок открылся сразу. Лида вышла, захлопнула дверь.
И тотчас поняла, как ей до смерти хочется разреветься. Не мешкая, она полезла за платком.
Ничто, кажется, не могло остановить её, как ничто не остановит дождик: если начался, будет лить, сколько ему положено.
И всё-таки она удержалась!
Так и замерла с платком в руке, нахмуренными для плача бровями и с разинутой физиономией, словно у клоуна Андрюши. Наверху, через пролёт, сидел на подоконнике… Сева. В руках у него была книжка.
Спрыгнул с подоконника, как-то ловко сунул книжку за батарею. Пошёл к Лиде и, остановившись на последней ступеньке, сказал… «Что же он скажет?» — мелькнуло у Лиды.
— Дай мне твой телефон.
Она сказала: «Что?» Нет, она просто удивлённо улыбнулась. Нет, она пожала плечами: «У твоей сестры есть». Нет, она, представьте себе, сделала всё наоборот: продиктовала свой телефон, а Сева его записал и сунул бумажку в глубину кармана.
— Вот теперь нормально! Не потеряешься. — Он засмеялся, но не ехидно, не насмешливо, а простым и хорошим смехом. — Можно, я тебя провожу?
Лида сунула в карман совершенно ненужный теперь платок.
— Можно!
Так странно было, почти невероятно: там, за дверью, Надя. А здесь — Сева… «Что же он сидел? Неужели из-за меня?»
Лида подняла на него строгие глаза. Сева смотрел серьёзно, брови его были насуплены, и даже нос морщился от этой огромной серьёзности. Лиде бы засмеяться над его поглупевшей от старания физиономией. Не засмеялась!
— Ну… пойдём? — спросила она.
Сева медленно кивнул.
Теперь ей представлялось, что они долго стояли так. Хотя, наверное, не дольше одного мгновения…
Лида спрятала руки под одеяло, закрыла глаза… Так хорошо было лежать в тишине и вспоминать…
Они пошли вниз по лестнице. Через этаж вдруг оказалось, что на месте обычного окна большая стеклянная дверь, какие ведут на балкон. Сева открыл её. За нею ничего не было, только пустота и густые ветвистые зелёные деревья. Вдали синела огромная река, не то просто небо.
Да это же мне снится, подумала Лида.
Стоять над пропастью, не держась даже за стеклянную дверь, было совсем не страшно. И она не стала просыпаться.
Она шагнула в синюю пропасть и сразу оказалась среди спутанных веток, словно среди водорослей, проплыла сквозь них, вылетела на чистую синеву. Невидимая гора упругого ветра держала её снизу. Она обернулась. Сева ещё стоял на отвесной стене у распахнутой стеклянной двери. Она позвала: «Сева!» И он полетел за ней.
Он тихо открыл дверь, пропустил Маринку и вошёл сам. В квартире было темно и тихо. Только в ванной горел забытый Лидочкой свет.
Настроение было у него не блестящее. Суббота с воскресеньем кончились, однако он не чувствовал себя отдохнувшим. Опять не давала ему покоя утренняя тревога. И, не нравился этот вечер, убитый в пустых разговорах. («А что там делать будем?» — спросил он у Маринки. «Ну, поболтаем», — ответила она). И не нравилось кислое вино, которым его угощали, — ни голове, ни сердцу, только в животе мяучит…
Словом, поводов было предостаточно. Однако он твёрдо решил не подавать виду. Что ж, Маринке теперь из-за его хандры ни к кому в гости не показаться?
Он только был молчаливей обычного. Вернее, просто не произнёс ни одного слова, пока они ждали на кухне чайника и потом выпили по чашечке крепкого на сон грядущий — такой уж был у них ритуал возвращения из гостей: там хорошо, а дома всё же лучше! И они любили его оба.
Зазвонил телефон. Бегом на цыпочках он бросился в прихожую: кого там ещё угораздило на ночь глядя! Успел поймать конец второго звонка — выхватил трубку, как из огня…
— Извините за поздний звонок. Попросите, пожалуйста, Лиду.
— Спит она…
— Извините… А вы не можете передать, что ей звонила Надя? Хорошо? Только обязательно передайте: звонила Надя!
— Хорошо, хорошо, передам, — сказал он совершенно уверенным взрослым голосом. Ему вдруг припомнилось Азовское — там у Лидки была какая-то Надя.
Он пошёл допивать свой чай. Маринка заговорила о чём-то завтрашнем. Неурочный звонок скоро вылетел из головы. И Лида так никогда и не узнала, что поздно вечером в день их ссоры Надя очень хотела поговорить с ней!
Глава 4
Когда мы познакомились с ними, было начало января, а теперь конец февраля. И конечно, с тех пор много… снегов улетело.
Много… И курьерских метелей, что проносятся мимо окон, и медленных снегопадов, что рождают тишину. И простоватой снежной крупы, что сыплется на мокрый асфальт, сыплется и тает. И тех легчайших морозных пушинок, что танцуют в синем воздухе, танцуют и никак не могут упасть.
