Бюро находок - [5]

– Добрый день, – сказал Генри как можно приветливее и решился задать вопрос, впервые в жизни произнося эту фразу: – Чем могу служить?

Вот теперь девушка и в самом деле зарыдала и, всхлипывая, принялась объяснять, но таким голосом, словно извинялась перед ним, что потеряла кольцо, свое обручальное кольцо.

– Это случилось в поезде, в туалете, – сказала она, – я хотела вымыть руки и сняла кольцо, а потом услышала объявление, что поезд приближается к станции, я тут же бросилась назад в купе… А вы найдете мое кольцо?

– Успокойтесь, – произнес Генри, – успокойтесь, пожалуйста, но сначала вам надо заполнить формуляр, то есть подать заявление о пропаже, – и он вновь шагнул через проем назад в приемную, подвел девушку к черной конторке и подал ей формуляр. Девушка тупо поглядела на него, потом на Генри, потом снова на формуляр, в полной нерешительности, не зная, с чего начинать. Генри вплотную подошел к ней, показал пальцем на слово «Потерявший» и сказал: – Вот здесь нужно написать фамилию заявителя, – и невольно попытался водить ее рукой.

– Ютта Шеффель, – прошептала она.

Генри, не проявляя нетерпения, повторил:

– Напишите вот здесь – Ютта Шеффель.

Затем он принялся мягко спрашивать по порядку, как стояло в формуляре:

– Место жительства?

– Фленсбург.

– Улица?

– Ам-Ханг, 49.

– Место отправления поезда?

– Фленсбург.

– Конечная цель поездки?

– Дюссельдорф.

Девушка отвечала очень тихо, но довольно четко и быстро заполняла все графы. Только когда Генри спросил о времени отправления поезда и его фирменном названии: «Может, «Моцарт» или «Теодор Шторм»?», она запнулась и затрясла головой:

– Я этого не знаю.

Номер поезда она тоже вспомнить не смогла.

– Ну хорошо, – сказал Генри, – остановимся пока на этом, – Он кивнул ей ободряюще и только хотел еще услышать от нее, читая напечатанный в графе вопрос: – Так какой же предмет мы заявим здесь как потерянный? – Тут девушка принялась так громко плакать, что Генри машинально положил ей руку на плечо и какое-то время молча ощущал толчки и вздрагивания всего ее тела, потом принялся легонько похлопывать ее по плечу. Он даже не удивился, что девушка постепенно успокоилась, а когда она подняла голову, он протянул ей бумажный носовой платок и сказал: – Так, значит, кольцо, ваше обручальное кольцо, вы можете его описать?

Она ответила не сразу, казалось, она роется в своей памяти, но потом все-таки произнесла:

– Топаз, уральский топаз, камень такой с Урала.

Поскольку она явно не хотела или не могла писать сама, Генри взял шариковую ручку и принялся заполнять формуляр, вытягивая из нее ответы.

– А ценность, вы можете указать хотя бы приблизительную стоимость кольца?

– Это наследственное богатство, – ответила девушка, – кольцо принадлежало матери моего жениха.

– То, что оно досталось по наследству, для пользы дела ничего не говорит, – пояснил Генри, – мы должны указать стоимость кольца, ну например, тысячу марок, две тысячи?

Кончилось тем, что он написал то, что посчитал нужным. Потом успокоил ее, как мог, и дал ей подписать формуляр, заверив, что сделает все возможное, чтобы вернуть ей кольцо. Обнадеженная его словами, она повернулась, подошла к деревянной скамейке и села, давая понять, что будет ждать, сколько бы ни понадобилось, до тех пор, пока не получит своего кольца, значившего для нее больше всего на свете; как сестре милосердия, терпения ей было не занимать. Медленно подбирая слова, Генри попытался ее убедить, что это бессмысленно – сидеть здесь и ждать. И хотя их служба работает в общем успешно, результат не всегда достигается так быстро, во всяком случае, одного часа для этого недостаточно, ведь придется писать, звонить, расспрашивать тут и там.

– Я предлагаю вам пойти домой, – посоветовал он. – У нас есть ваш адрес, как только мы найдем вещь, мы сообщим вам.

Понадобилось еще довольно много времени, прежде чем она наконец поднялась, потом долго и робко, в полной нерешительности постояла и начала благодарить Генри, заставив его почувствовать, что поставлено для нее на карту, если кольцо будет потеряно навсегда.

Едва она вышла, Генри тут же опустил окошко, закурил сигарету и, придя в хорошее настроение, сделал несколько коротких и быстрых выпадов влево и вправо, как бы обходя блокирующего его противника. Он был доволен собой. Ему было ясно, что он выдержал испытание. Когда они придут с совещания, ему будет что им рассказать. Так он думал, расхаживая по проходу между полками и теперь уже не удивляясь всем этим забытым и потерянным вещам, а скорее не веря сам себе и приходя в веселое расположение духа от одной только мысли, что, оказывается, его призвание именно в том и состоит, чтобы разговаривать со всеми этими бедолагами, теряющими свои вещи каждый день, и помогать им. Он подошел к окну, поглядел на разваливающуюся на части погрузочную платформу, на заросший одуванчиками и сорняком роскошный в прошлом подъездной путь, – безнадежную запущенность всего не могло оживить даже яркое солнце. Как часто приходилось ему наводить справки, осведомляться вновь и вновь, прежде чем он наконец-то попал сюда!

Перед отделением с забытой одеждой он остановился и, немного подумав, опять вытащил монашескую рясу, приложил ее к себе, но этого ему было мало, он нырнул в тяжелое коричневое одеяние и обвязал себя вокруг пояса шнуром. С большим удовольствием поглядел бы он на себя в зеркало, но в бюро находок, где было все, зеркала-то как раз и не было. Он сложил руки, очень понравился себе в такой набожной позе и пошел, поддавшись неожиданно посетившей его мысли, в кабинет шефа, где стоял телефон. Генри решил позвонить своей сестре Барбаре, она работала у «Нефа amp; Плюмбека», заведовала там отделом по закупке товаров; он надумал представиться ей братом Алоизом и попросить отгадать ее, во что он сейчас одет, а потом предложить исповедаться у него сегодня же вечером. Он восхищался своей сестрой и любил ее, но частенько признавался себе, что жалеет эту рослую мускулистую девушку, которая уже дважды была помолвлена. Только он снял трубку, как задребезжал звонок.