Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.) - [9]

Как и в стародавние времена, небезупречное поведение девушки считалось прегрешением меньшим, нежели проступок (измена) замужней женщины. Ответственность за лишение девственности возлагалась на саму девушку (она или допускала подобные отношения, или не допу-( капа, исходя из известного принципа, приведенного информатором Те- нпшсвского бюро из Ярославской губернии: «Сука не захочет — кобель не наскочит»83) и на ее родителей и воспитателей. Примечательно, что уступчивость девушки считалась простительной, если она допускала I ни к, с мужчиной более высокого статуса (к ним относились даже во- шкт пые писари, не говоря уже о купцах), более богатого, и казалась осо- <>о предосудительной, если девушка уступала бедному, могла польстить- ( и на «мужика»84. Богатство, более высокий социальный статус были попятными и объяснимыми мотивами, заставлявшими девушку гре- п., материальные выгоды отчасти «оправдывали» ее грех.

Знаменитые строки Н. А. Некрасова иллюстрируют эту ситуацию: и шестные стихи, в силу жизненности ситуации, в них изображенной, ста- пп песней, которая заканчивается словами: «Знает только ночь глубокая, как поладили они // Расстуиись-ка рожь высокая, тайну свято сохрани».

Напротив, ситуация, когда девушка «спутывалась по любви», была ( ппершенно недопустимой и воспринималась как следствие особой порочности и развращенности согрешившей. Девственность была тем особым природным даром, который давался каждой, и бедной, и богатой; но и зажиточных семьях сохранность ее могла быть не самым важным фактором: «...имущественный достаток невесты при выходе в замужс- 1 ню часто покрывает отсутствие в ней целомудрия», как заключил информатор из Калужской губернии.35

В центральных губерниях для венчания девушки, не сумевшей сохранить девственность, было принято давать очистительную «молитву лсикс-родильнице», после которой девушка получала очистительную память от поповских старост, последним поручалось и разбирательство цел о внебрачных рождениях.86 Иногда священник назначал епитимью — это был путь к покаянию. Согрешвшая должна была трижды проползти на коленях вокруг церкви. Есть данные, что уже в начале \Х в. у русского населения, например, на Украине, этот способ поношения и опозоривания молодой не практиковался,87 и «вместо него

11Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Правы. Материалы «Этнографического бюро» mII II. Тенишева. СПб., 2004-2007. Г. 2: Вологодская губ. Ч. 2: Даниловский, Любим- ■ «и», Борисоглебский уезды. СПб., 2006 (далее — РКЖБН 2.2). С. 198.

14 РКЖБН. Т. 4: Нижегородская губ. СПб., 2006 (далее - РКЖБН 4). С. 165.

«' РКЖБН. Т. 3: Калужская губ. СПб., 2005 (далее - РКЖБН 3). С. 430.

"* Снегирев И. М. Русские в своих пословицах: Рассуждения и исследования об оте- чп темных пословицах и поговорках: В 4 кн. М., 1833. Кн. III. С. 33.

L

*' Чижикова Л. Н. Свадебные обряды русского населения Украины // Русский народный свадебный обряд / под ред. К. В. Чистова, Т. Л. Бернштам. М., 1978. С. 176; Ки- чпчмшекий А. Ф. Волостные суды, их история, настоящая их практика и настоящее их положение // Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-Русский ► p.m. снаряженной Императорским РГО (далее — ТЭСЭ). Т. 6: Юго-Западный отдел. 1 ПП., 1872. С. 20.

часто священник обязывает молодую поработать у него несколько дней», — записал информатор Тенишсвского этнографического бюро в середине XIX в.

Инициатором (зачинщиком) организации позорящего наказания бывал, как правило, брошенный парень, с которым до того встречалась девушка, обиженный невниманием сосед мужского пола, ставивший на обсуждение сельского схода «дело об обиде». В сообщениях о штрафах, налагавшихся сходом на родителей (его могли взять и алкоголем),[84] ничего не говорилось о способах проверки «честности» девушек, если это не было связано со свадебным ритуалом. Очень часто вначале пускали слух о нечестности, затем ворота дома, где жила якобы провинившаяся, мазали дегтем, обсуждали на сходе — само привлечение внимания к физическому состоянию девушки уже было позорным.

На свадебном пиру важнейшим актом и лиминальным моментом действа была демонстрация «честности» или же публичное признание девушкой своей вины: «Расправы и никаких позорящих обрядов не бывает, если она прежде увода в комору сознается, что потеряла девство до свадьбы. Новобрачная, сознаваясь в своей вине, просит, кланяясь в ноги, прощения у отца, матери, свекра и свекрухи... В противном случае совершение позорных обрядов идет своим чередом. Они рассчитаны на то, чтобы опозорить мать, отца и даже всю родню невесты...»[85]

В Литве и Малороссии существовал обычай наказывать девиц, нарушивших целомудрие, сажанисм при дверях церкви на железную цепь (в западнорусских землях она называлась куницей или куной, а в Малороссии — кандалами).[86] О нецеломудренной девице говорили: «...отцу- мшери бесчестье, роду-племени укор». Потому в процессе народного • мшк'бного ритуала все также демонстрировалась рубашка новобрачной (и редких случаях предполагалось даже появление невесты перед гостями и брачной рубашке с кровяными пятнами; иногда невесте в такой ру- н.нике полагалось вымести пол с остатками разбитых в ее честь склянок, ч.ице же брачную рубашку выносили и, показав, вместе с четвертью вина п благоиожсланиями отдавали родителям новобрачной, которые могли даже сплясать на радостях на рубашке своей дочери).