Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.) - [2]

Рассмотрение гендерных отношений и связей, гендерного аспекта истории насилия, которому посвящена эта книга очерков, предпринято с целью обратить внимание на то, что носителями основного ресурса насильственных действий являются сейчас и всегда, на протяжении веков, мужчины. Они сами могли быть жертвами эскалации насильственных настроений и агрессии (особенно в возрастных группах, не достигших зрелого возраста), однако именно мужчинам культуры всех народов если не предписывали, то разрешали проявлять агрессивность, в том числе и в особенности по отношению к таким виктимизирован- ным группам, как женщины, дети, люди нетрадиционной сексуальной ориентации.

Вот почему анализ истории насилия с позиций специалиста по женской и гендерной истории особенно важен. Чтобы бороться с гендерным насилием, надо признать саму проблему, осознать ее причины и следствия, открыто г оворить о ней. Не случайно в принятой в 1993 г. Декларации Генеральной Ассамблеи OOII «Об искоренении насилия над женщинами» дано определение гендерного насилия. Согласно статье 1-й этого документа, под ним подразумевается «любой акт насилия, совершаемого по гендерному признаку, который наносит или может нанести физический, сексуальный или психологический урон или причинить страдания, включая угрозы таких действий, как при- нуждснис или произвольное лишение свободы, будь то в общественной или частной жизни».

Между принятием этой Декларации и теми событиями, которые анализируются в данной книге очерков, лежит подчас огромная дистанция. Однако гендерное насилие в современной России не изжито, эскалация его форм, иногда трансформированных, иногда старых, продолжается.

Предлагаемые вниманию читателя материалы деконструируют повседневные практики насилия на протяжении тысячелетней истории России и дают повод задуматься над устойчивостью форм агрессии и объектов ее применения.

Наталья Пушкарева, ответственный редактор и составитель

Наталья Пушкарева

Позорящие наказания для женщин: истоки и последствия гендерной асимметрии в русском традиционном и писаном праве

«По деревенской улице <...> с диким воем двигается странная процессия. К передку телеги привязана веревкой за руки маленькая, совершенно нагая женщина. Все тело сс в синих и багровых пятнах, грудь рассечена. Должно быть, но животу женщины долго били поленом, а может, гоптали его ногами в сапогах — живот чудовищно вспух и страшно посинел <...> А на телеге стоит высокий мужик, в белой рубахе <...> в одной руке он держит вожжи, в другой — кнут и методически хлещет им раз по спине лошади и раз по телу маленькой женщины. Сзади телеги и женщины, привязанной к ней, валом валит толпа...»[5] В отрывке представлено описание «вывода» — истязания женщины за супружескую неверность, которое потрясло 23-лстпсго Максима Горького. Описанные им события случились в июле 1891 г. в деревне Кандыбовке Херсонской губернии, то есть это позорящее наказание для женщин бытовало всего 110—115 лет назад на Юге России.

Каковы истоки и пределы жестокости норм обычного и писаного русского права по отношению к женщинам? Как и когда возникла практика применения позорящих наказаний для женщин, под влиянием каких правовых источников? Какие цели могло преследовать подобное наказание и какие последствия имело для униженной позором женщины? Как долго существовало? В чем своеобразие русской риторики позорящего, гендерно-окрашенного насилия в отношении проступков,

связанных с женским телом?[6] К этой теме уже обращались российские антропологи,[7] но далеко не все аспекты этой ее оказались поднятыми.

Неверность, как и честь, — понятие отнюдь не гендерно-нейтральное, оно обрело гендерную окраску вместе с возникновением гендерной асимметрии, после формирования социального неравенства, поскольку гендерное неравенство исторически было первой формой социальной депривации. При этом понятие мужской чести многие годы и даже столетия лишь постепенно впитывало в себя идею верности избраннице (в отношении незарегистрированных брачных отношений это происходило особенно долго, и даже в современном общественном мнении понятие мужской, в том числе супружеской, верности слабо коррелирует с представлениями о мужской чести, оставаясь весьма амбивалентным и многозначным).

Иное дело — честь женская. Как понятие, оно весьма рано обрело гендерную окраску, и но сей день (если быть точными) женская честь воспринимается именно как соблюдение целомудрия девушкой и супружеской верности замужней женщиной. Любой собеседник, даже не будучи историком, скажет, что нарушение целомудрия и адюльтер для русской женщины — всегда «сором»,[8] стыд, срам, позор. И в большинстве славянских языков словосочетание «честная девушка» или «честная женщина» предполагает невинность до брака и верность в супружестве.[9] К какому временному периоду относится формирование такого отношения к тем, кто не сохранил девственности до брака или заводил себе «сердешных друзей» вне семьи?

Средневековье:

«если не найдется девства у отроковицы...»

Тип преступлений, известный в юриспруденции как dehonestatio mulieris (обссчещенис, оскорбление чести), появился в русском феодальном законодательстве уже в XI в. и в процессе эволюции приобрел широкую шкалу вариаций. Опустим общую характеристику тех проступков, что касаются оскорбления чести невинной девушки или женщины — поскольку это рассмотрено нами ранее,