Бытовая культура итальянского Возрождения: У истоков европейского образа жизни - [65]
Патрици доказывает, что в основе всех видов любви лежит «филавтия», или любовь к самому себе. И в любви к ближнему, и в любви к друзьям, родителям или женщине мы стремимся прежде всего к собственной пользе, к своему собственному благу. Мы любим ближнего ради своего собственного блага, ибо в отношении к нему мы должны поступать как к самому себе. От любви к друзьям мы также получаем определенную пользу. В своей любви к детям или мы также преследуем собственный интерес, так как через наших детей мы стремимся к собственному бессмертию.
Иными словами, в основе любого вида любви лежит стремление к самосохранению, к собственному интересу. Именно из этого интереса, из филавтии возникает и любовь к детям, к родителям, друзьям или к женщине. В этом нет ничего странного, ибо такова человеческая природа, основанная на любви к самому себе. Необходимо только чтобы правильно понятый личный интерес приводил к всеобщей пользе.
Необходимо отметить, что у Патрици неоплатонизм начинает отрицать самое себя. Место универсальной, объединяющей весь мир гармонии занимает личный интерес. Вместо универсальной мифологии любви Патрици выдвигает утилитарную этику. У Патрици неоплатонизм существенно видоизменяется и, по сути дела, приходит к собственному отрицанию.
Во второй половине XVI века неоплатонизм перестает играть доминирующую роль, которую он играл прежде. Если некоторые неоплатонические идеи сохраняются, то они получают совершенно новое истолкование. Во всяком случае в сочинениях о любви начинают доминировать ни космология или онтология, а психология любви.
В качестве примера может служить диалог Джузеппе Бетусси «Риверта», написанный в 1544 году. В этом обширном сочинении центр тяжести переносится из области онтологии в область этической и психологической мотивации поведения. Бетусси обсуждает большое число спорных вопросов, например: может ли полюбить скупец; кто является более совершенным: любимый или любящий; кто любит сильнее — застенчивый или дерзкий человек; кто более постоянен в любви — мужчина или женщина — и кто из них любит с большим пылом и страстью; что труднее: заслужить благосклонность возлюбленной или сохранить ее. Несомненно, что эти вопросы, впрочем как и способы их обсуждения, носят отголоски куртуазной теории любви и имеют явно схоластический характер. Например, Бетусси спрашивает: что труднее, изображать любовь, не любя, или любя, казаться беспристрастным? Или: делает ли любовь из безумца мудреца или из мудреца безумца?
Правда, наряду с этим в трактате Бетусси содержатся много живых и психологически глубоких наблюдений о чувстве любви, о различии мужской и женской любви, о соединении в любви страха и радости, пользы и вреда, блага и зла. Из любви возникают все страсти, которые наполняют человеческую жизнь. «Когда говорите вы, что всякий влюбленный умирает сотни раз на дню, вы не учитываете, что в этой добровольной смерти заключены для него неизмеримое удовольствие и бесконечное наслаждение, а также жизнь реальная и сладостная. И не будь любви, разве могли бы мы распознать ненависть? Любовь необходима для продолжения рода человеческого, ибо не соедини любовь два любящих тела в едином желании воспроизвести существо себе подобное, прекратилась бы жизнь… Кто, как не любовь, способен объединить всех нас? Кто способен примирить врагов? Кто открывает нам врата вечности? Конечно любовь. И только она способна привести нас через созерцание красоты телесной и смертной к приобщению к красоте вечной и небесной. Ибо истинная любовь не отвращает нас от Бога, но является лестницей, к высшей красоте ведущей»[119]. В этом отрывке из «Раверта» совершенно отчетливо слышны отголоски неоплатонизма, хотя и в несколько христианизированной форме.
У Бетусси меняется и форма рассуждений о любви. Вместо ученого трактата с обязательными ссылками на авторитет древних мыслителей мы находим у него свободный, занимательный диалог с многочисленными литературными вставками — историями, легендами, стихотворными примерами из Данте, Петрарки, Бокаччо. Создается впечатление, что его интересует не столько ученость, сколько занимательность и живость изложения. Ученая, философская традиция смыкается с практическими вопросами жизни, с вопросами морали. Это была новая тенденция, которая получила дальнейшее плодотворное развитие.
Необходимо отметить, что ренессансные трактаты о любви далеко не всегда были отвлеченными и абстрактными сочинениями. Порой они превращались в настоящие художественные произведения с хорошо продуманным сюжетом, живым и энергичным диалогом, большим количеством действующих лиц и описанием природных ландшафтов, на фоне которых развертывается действие. Замечательным образцом подобного рода сочинений является трактат Пьетро Бембо «Азолани» (1505).
Описываемое в этом сочинении действие происходит в живописной местности, в замке, принадлежащем кипрской королеве. Во дворце совершается свадьба одной из придворных дам. В числе приглашенных находятся трое благородных юношей. В жаркий полдень они вместе с тремя благородными дамами удаляются в сад, где в тени деревьев начинают обсуждать вопрос о природе любви. Дискуссия длится три дня. В первый день юноша Перротино подвергает любовь жестокому поруганию, так как он считает ее причиной всех зол. На следующий день другой юноша Джимондо с неменьшим пафосом опровергает критические аргументы своего предшественника и восторженно восхваляет любовь. На третий день уже в присутствии самой королевы третий юноша Лавинелло дополняет выступление двух предшествующих юношей и произносит восторженную речь во славу любви.
