Быть знаменитым некрасиво - [2]

— Ты, это… чего несешь? — и показал на злосчастный короб с корреспонденцией. — Ты это мне?

Я попытался объяснить, что в коробе письма, но он не поверил. Тогда я, рассудив, что хуже не будет, согласился отдать ему корзинку. Весовые категории у нас с ним, понимаете, были очень уж разными.

— Да. Hе жратва, — констатировал он, приоткрыв крышку и вытащив несколько конвертов. — И не мне. А куда ты дел то, что мне? Может, в сумку запрятал? Давай ее сюда.

Ознакомившись с содержимым сумки, он погрустнел, уселся прямо на землю и произнес:

— И тут ни фига.

Я начал подозревать, что меня не грабят. Во всяком случае, не совсем грабят. Тем временем великан критически меня оглядел, как бы взвешивая.

— Да, — сказал он, — сожрать сам ты не мог… Слушай. А может, ты все-таки не ко мне?

Я охотно подтвердил, что не имею с ним ничего общего и направляюсь на почту.

В ответ он извинился:

— Hу извини, если так. А я думал… Стой. Если ты не ко мне, то чего ж ты Тургенева читаешь?

— Нравится, вот. А что?

В сумке у меня и правда лежал томик Тургенева. Так получилось, что я как раз купил его в «букинисте» — когда-то у меня дома стояло полное собрание, но потом один злодейский ребенок брал почитать «Записки охотника» (или что там они проходят по школьной программе) и так усердно читал, что мое собрание стало неполным. Поэтому увидев такой же том, я очень обрадовался и сразу его приобрел.

— Да то, — ответил великан, — что просто так тут с Тургеневым не шляются. Вон, видишь тропинку? Ее как раз поклонники Тургенева протоптали. Hо я-то думал, ты вместо того парня, который мне еду носит. Корзинка у тебя очень похожая. Только маленькая. У того-то побольше. Так что, говоришь, нравится Тургенев? Мне вот тоже… Знаешь, я ведь его сторожу.

— Кого? — я покосился на тропинку, протоптанную поклонниками.

— Hу, Тургенева. В смысле, кладбище. Похоронен он тут. А я при кладбище живу. Книжки пописываю. Ты, часом, меня не читал? Правда, я в основном для детей… — он назвал смутно знакомую фамилию.

Я с сожалением высказался в том смысле, что не читал, хотя и видел что-то в продаже.

— Все правильно, — согласился он. — Я ведь не так давно пишу, чтобы ты в детстве мог прочитать. Hо вот, видишь, я уже очень известный. Если так дальше пойдет, к старости в классики выбьюсь. Тоже похоронят где-нибудь здесь, сторожа приставят… Который тоже будет какие-нибудь книжки писать… Ты могилу Тургенева не видел?

— Ивана Сергеевича? — уточнил я. Отчего-то меня брали сомнения в том, что Тургенев мог быть похоронен где-нибудь здесь.

— Hу да.

— Hе видел.

— Hу, раз так — пошли, покажу.

Я попробовал отказаться от приглашения, но мой провожатый отмел все возражения, заявив, что на поезд я всенепременно успею, а если я не хочу идти в лес, потому что боюсь, то для этого нет никаких оснований — мы и так одни-одинешеньки на дороге, и если бы он хотел причинить мне какой-нибудь вред, он бы давно это сделал.

Поэтому мне пришлось идти в лес.

Тропинка поклонников Тургенева вывела нас к низкой чугунной ограде. За оградой росли старые деревья, стояла стеной нескошенная трава и больше ничего интересного видно не было. Все вместе производило впечатление жуткой заброшенности.

Мой провожатый перешагнул через ограду и позвал меня за собой. По мере продвижения сквозь заросли, я начал понимать, что является целью нашего похода. Это был гигантский валун, глубоко вросший в землю, но все равно оказавшийся при непосредственном рассмотрении гораздо выше меня.

Когда мы приблизились, великан похлопал по камню ладонью и сказал:

— Вот сюда его и привезли, когда на старом месте начались всякие сложности. Только это мы сзади к нему подобрались. Иди сюда, где перед.

Вслед за ним я обошел валун, ожидая увидеть какую-нибудь памятную табличку с датами жизни. Hо вместо этого увидел нечто настолько невероятное, что в первые мгновения мой мозг отказывался интерпретировать увиденное.

Потому, что на самом деле это был совсем не валун. Hа самом деле это был гигантский, невероятный, чудовищный череп.

Его нижнюю половину скрывала земля, так что я увидел только огромные провалы глазниц и переносицы. Hо хватило и этого. Какоето время я смотрел на него и не мог оторваться.

— Это еще не все, — сказал мой провожатый. — Ты обернись.

Я обернулся. Судя по всему, останки великого русского писателя находились не в лучшем состоянии. Буйная растительность почти полностью скрывала их то человеческого глаза, но все же я смог разглядеть осколки ребер, торчавшие из земли развалинами древнего частокола.

А еще я увидел каменный столб с табличкой. Табличка гласила: «И.С. Тургенев. 28.X.1818-22.VIII.1883».

— Это что же? — растерянно спросил я своего провожатого. Это… он?

— Hу да, — удивился тот моей непонятливости. — А кто же еще.

— А… чего он… такой? — Я обвел глазами гигантский череп.

Великан внимательно посмотрел на меня.

— Ты что, не знаешь? А еще литератор.

Литератором он счел меня потому, что видел, когда потрошил мою сумку, блокнот с кое-какими набросками.

— Так я какой литератор… — зачем-то сказал я.

— Оно и видно. Работать надо, а не письма носить. Это же со всеми писателями приключается. Которые известные. Их читают, а они, понимаешь, растут. Вначале чуть-чуть, а потом — оглянуться не успеешь, как уже на встречи с читателями самому ходить неудобно. А уж после смерти, если продолжают читать — так просто кошмар. Hо самое страшное — если при жизни человека не признавали совсем, похоронили на общем кладбище, а потом — в классики… Ты думал, Тургенев где похоронен, в Питере? А вот и шиш. То есть было дело, все чин чином, могилку выкопали — что твой ангар. Да только его когда еще в школьную программу включили… Hу и… он однажды из земли как попер… Пришлось перевезти. От греха подальше.