Быть собой - [55]

Так прошло шесть дней, и все же, все же, постепенно кое-что вырисовывалось. Постоянно подходили все новые и новые отряды, все усадьбы в неделе пути от Раэлина были разрушены, а освобожденные рабы усилили армию. Совет Сильных, разросшийся до пятнадцати человек, помаленьку утихомиривал своих подопечных, вооружал их и приспосабливал к делу.

Однако с каждым днем юношу все больше и больше тяготило это многовластие.

Он понимал, каким образом фарийцы даже без помощи своего императора сумели разбить этот северный народ. Ганнорцы ничего не знали о дисциплине. Они атаковали толпами, не думая ни о защите, ни о хитрых тактических схемах, ни о чем вообще. Только бы убить побольше врагов, а там - как получится.

В случае же, если не получалось, их отвага столь же стремительно превращалась в трусость и бородатые верзилы улепетывали со всех ног, бросая даже оружие.

Конечно, не все были такими. Богатые ганнорцы и до завоевания содержали отряды профессиональных воинов - в основном конные - которые выходили сражаться в доспехах, с копьями и хорошими мечами. Элаикс с удивлением для себя узнал, что великое селианское изобретение - стремена - совсем недавно добралось до этих глухих мест.

В любом случае, число восставших увеличилось уже почти до тридцати тысяч и не думало останавливаться, однако расслабляться, и хвалиться несовершенными победами было нельзя. Самое страшное в этом деле было то, что даже Аладан с Инатором не понимали всю важность дисциплины. Эльра не лезла в военные дела - умея убивать, она никогда не умела командовать, Грантар также не испытывал желания от обсуждения столь скучных с его точки зрения тем. Зато на помощь Элаиксу неизменно приходил Бартих. Философ, достойный наследник вольных городов Атериады, не понаслышке знал, что такое дисциплина, и как следует вводить ее в отрядах, но, увы, даже этот страшный человек был вынужден отступить, встретившись с яростным напором ганнорцев, утверждавших, что для победы хватит и умения драться.

Так проходили дни, пожар, зажженный в Раэлине, разгорался, охватывая всю провинцию, но до настоящей огненной бури все еще оставалось немного времени. Совсем немного.

Часть 2.

Глава 1

Великий храм Фара, выстроенный во славу воцарения богоравного Анаториана, представлял собой внушительное зрелище. Возводился он почти двадцать лет, и даже полубог был удивлен, сколько сил пришлось потратить, дабы это воздушное произведение искусства, сотканное, казалось, из нитей, устремляло свои шпили в небеса.

Храм Императора, как официально он назывался, разительно отличался от всего, что когда-либо создавалось фарийцами, дабы почтить небожителей. Белоснежный, искрящийся на солнце, обрамленный изящными колоннами, он был прекрасен как снаружи, так и внутри. А про его вместительность ходили легенды - в праздничные дни едва ли не четвертая часть населения огромного Фара умудрялась оказаться внутри, дабы воздать хвалу своему живому богу.

Анаториан, что и говорить, любил свое детище, а потому, когда храм был завершен, он испепелил лучших атериадских архитекторов, которых в свое время и нанял для строительных работ - император не желал, чтобы нечто столь же прекрасное появилось на свете. При этом он озолотил их родных и близких, чтобы никто не мог сказать, будто бы властитель Империи не держит слово. С тех пор прошло почти полвека, но никто: ни алчные таверионцы, ни порочные атериадцы, ни даже надменные селианцы вместе со своей странной магией не смогли сотворить чудо, которое бы затмило по красоте жемчужину Фара.

Великий правитель сильнейшей - как он считал - империи мира, всегда радовался, точно ребенок, когда ему приходилось участвовать в крупных чествованиях, проходивших всего лишь семь раз в год. Внешне он этого не показывал - не дело было властителю мира вести себя, точно жалкому плебею, однако поделать что-нибудь с этой своей маленькой слабостью у Анаториана не получалось. Да он и не особо старался.

Вот и сейчас, сидя на массивном золотом троне, установленном над алтарем, окруженный статуями богов и богинь, император искренне наслаждался происходящим.

Жрецы хором пели гимн богам и их посланцу на земле, огромное людское море, колыхавшееся внизу, и отделенное от своего блистательного повелителя строем преторианцев, подпевало, восторженно вереща. Пахло благовониями, вином, которое по традиции с самого рассвета и в неограниченных количествах получали все желающие, и кровью жертвенных животных.

Анаториан откинулся на спинку своего трона и с деланной ленью обвел взглядом прихожан. Как же приятно иногда отвлечься от мирских забот и посидеть вот так, ничего не делая, наслаждаясь покоем и красотой! Внешняя политика, бесконечные игры знатных патрициев, каждый из которых стремилась выцарапать себе как можно больше императорских милостей, заговоры и интриги, плетущиеся, как иногда казалось, каждым булыжником в городе, все это могло подождать один день. Он - живой бог, он может все, что угодно, но, увы, великим государством нельзя управлять при помощи чудес. Бесконечные встречи, постоянные совещания, непрерывные аудиенции, и, конечно же, работа с документами до изнеможения. Вот его мир, его вечность.