Быт русского народа. Часть 6 - [2]
Многие праздники и забавы смешаны с языческими отправлениями. Греки и римляне ознаменовывали свои празднества радостию через принесение жертв, христиане же запечатлели святостию религии; но все праздники у всех народов отличаются состоянием государства, его образованностью, его жизнью, привычками и страстями, из коих нечувствительно проистекли изменения. Земледельцы и воины, просвещенные люди и дикари имеют разные понятия о своих торжествах, но радость при встрече праздника гораздо продолжительнее в простонародии, нежели в высшем сословии.
Сами дни повсеместного празднества приноровлены к местности и времени. В глубокой древности они совпадали со днями народных судов и торгов, срочными работами и мировыми сделками. Повсюду они, составляя отдохновение от работ, сделались известными под именем праздников [2]
Первые пастыри нашей церкви ревностно истребляли идолов и суеверные верования, между тем языческие заблуждения не отставали от своих привычек. Татарское владычество возобновило суеверные обряды. Паганские обычаи, коби бесовские, игры, радуницы, русалье и кудесничество, запрещенные Стоглавом, не могли быть совершенно искоренены. Что в одном месте выходило из употребления по мерам развития чистоты нравов, то в другом чествовалось
с упорством. Поныне Волос считается хранителем скотов, канун Иванова дня купалою и производителем земных плодов; Агриппина слывет купальницею. Лешие суть страшилища людей; полевые — жители полей; домовой дедушка есть страж домов; ярило — участник страстей. Пророк Илия превращен в небесную грозу, св. Иеремия в запрягальника, св. Феодосия в колосяницу и проч. — все они носят отпечаток превратных понятий народа.
Отчего народ дал особые названия праздникам? Славяне, издревле земледельческий народ, имели в язычестве своих богов покровителей, которые, по мнению их, споспешествовали их благосостоянию как в поле, так и в семейном быту. Со введением христианской веры они долго уклонялись от чествования церковных праздников. Правительственная власть употребляла усилия, а суеверие и преданность старым обычаям слили с христианскими понятиями языческие чествования, потому именам многих святых придали свои особые значения и прозвания.
Если присоединить к этому закоренелые предрассудки, суеверные толки по разным приметам, вещам и действиям, извлекаемым из явлений природы и действий человека [3], то все это суть следствия того состояния, в каком находился народ наш до образования своего. Но не должно думать, чтобы один наш народ был предан предрассудочным истолкованиям, — это общая черта простого сословия во всех государствах. Взгляните на низшее сословие среди самых просвещеннейших стран, и там найдете тысячи нелепых верований. Но чувству всегда отрадно чествовать празднества обрядными отправлениями, как бы они ни казались не согласными с чистотою истины. Благочестие управляет человеком, а это не только сладостно, но утешительно для него. Встречаемые же многие суеверные отправления при совершении празднеств должно приписать простоте нравов, а отнюдь не упорному и закоренелому народу, который будто бы не желает выйти из невежества. Нет, образование не достигло еще всего народа даже в такой степени, чтобы половина его знала читать и писать.
Излишне было бы утверждать, что искаженные обрядные празднества не останутся навсегда в простонародии: уже изменилось много с того времени, когда появились хорошие пастыри; когда общежитие проникло в избы, а образование начинает действовать повсюду, хотя издалека. Но то, что особенные обрядные празднества много уже изменены, можно видеть из отправлений их: в иных местах они или оставлены, или уже соединены с чистотою Евангелия, или что в одном месте чествуется особенно, то в другом уже совсем неизвестно.
У католиков существует праздник трех царей (января 6, по нов. исчислен.), который совпадает с нашим Рождеством Христовым. Северо-западная часть Германии и вообще все последователи католицизма долгое время чествовали этот праздник как середину зимы и начало нового года. Это время года доселе называется на скандинавском полуострове Большой новый год и Бобовой праздник [4]. Название первого произошло оттого, что тогда совершали торжественные обряды при наступлении нового года и забавлялись святочными переряживаниями, а название последнего от обычая подавать в этот день первое блюдо с бобами. Кто первый получал его, тот назывался Царь-боб. У нас в России есть обычай подавать на стол в большие праздники жареный горох, разумеется между простолюдинами, печь пироги с горохом или варить кашу пополам с горохом. Последнее более происходит в Малороссии, но это и там не есть всеобщее обыкновение, а одно местное. Жареный, или как называют в Малороссии, смаженый горох и каша с горохом есть очень вкусное кушанье. Употребление же гороха такое древнее, что говоря о каком-либо незапамятном событии, обыкновенно выражаются: «О, это было до царя-гороха» или «во времена царя-гороха». Можно думать, что горох был любимейшим и обыкновеннейшим кушаньем в самое древнее время; что он заменял долгое время зерновой хлеб. Доныне из гороховой муки пекут лепешки и гороховики, делают кисель и пр. Приняв в соображение глубокую давность употребления гороха, можно сказать приблизительно к истине, что самое название царя-гороха произошло от господствовавшего употребления гороха.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.