Быт и культура древних славян - [41]

Другие указанные памятники, в том числе и «Вышеградский кодекс», не могут сравняться с ним по значению, так как их изображения шаблонны и схематичны, как и все им современные среднеевропейские миниатюры. Встречающиеся в этих рукописях одежды имеют значение, поскольку они воспроизводят одеяние, которое сложилось из более древнего, со слабой примесью византийского влияния, и которое носили в X–XI столетиях во всей Средней Европе, а также отчасти и у западных славян. Подобного же рода и символическая фигура Sclauini’H (изображена на выходном листе «Мюнхенского Евангелия» рядом с олицетворениями Рима, Германии и Галлии), выражающая изъявление покорности Оттону III, так как ее наряд не содержит в себе ничего характерно славянского.

Из фресок следует отметить роспись крепостной (hrad — ср. русск. — городище) капеллы в Знойме (Znaim), начала XII в.[236]), изображающую сцену из языческих времен: призвание к власти Перемысла (Pfemysla).

Об одежде восточных славян, и прежде всего о княжеском уборе, можно составить представление по наиболее древним восточным, русским и византийским рукописям. Из них на первом месте стоит богато изукрашенная «Псалтырь» XI в. архиепископа Трирского Эгберта, называемая Codex Gertrudianus, с изображением кн. Ярополка Изяславича († 1085), жены его Ирины и матери Гертруды[237] и «Иĺзборник» Святослава 1073 г., верно изображающий (подобно «Вольфенбюттельскому кодексу») русскую одежду того времени[238]. Далее, сюда следует отнести древнее изображение свв. кн. Бориса и Глеба, сыновей вел. кн. Владимира Святославовича, убитых в 1015 г.; оно является точной копией старого оригинала, написанного вскоре после их кончины для Вышгородской церкви их имени[239].

К ним близки и изображения отдельных княжеских фигур XII в. в стереотипных праздничных одеждах[240]. Из них наиболее важной по значению была бы фреска с изображением семьи кн. Ярослава в храме Св. Софии в Киеве (1037), если бы позднее, при реставрации, часть их не была заменена фигурами свв. Софии, Веры, Надежды и Любви; от оригинала остались лишь две фигуры, к сожалению, подправленные очень неточно. Для характеристики одежд нельзя также воспользоваться фресками лестниц этого храма, не потому, что они были исполнены византийскими мастерами, но, как указал Н. П. Кондаков[241], они воспроизводят характерно византийские сюжеты: цирковые игры и состязания в присутствии императора и его двора. Однако ни содержание росписи, ни одежды, на ней изображенные, хотя в некоторых частях встречаются варварские наряды, нельзя принимать за славянские.

Еще следует упомянуть «Подлинники», которые, сохраняя характер греческих оригиналов X–XI вв., в то же время вносят изменения как в рисунок фигур, изображающих народ, так и в одеяния, как, например, облекая свв. Бориса и Глеба в типичную русскую одежду: шубу и шапку (княжескую[242]).

Рис. 12. Св. князь Борис.

Из «Беседы И. Златоуста»

В одной из византийских рукописей XIV в. Иоанна Скилица Куропалата (открыта Н. П. Кондаковым в Мадридской библ.[243]) имеется несколько миниатюр, представляющих сцены из русской истории времен Святослава; но эти рисунки поздни и недостаточно ясны.

Зато большой интерес представляют изображения болгар, покоренных царем Василием II Болгаробойцем, в миниатюре греческой псалтыри, хранящейся в библиотеке Св. Марка в Венеции[244] и фигуры двух болгар на миниатюре «Менология» (Ватикан. библ.), писанного для императора Василия II (975—1025), т. е. в конце X и начале XI в. Она изображает убиение мучеников в Адрианополе в 814 г. по приказу царя Крума, но иллюминатор нарисовал уже не турецких болгар времен Крума, но ославянившихся, т. е. дал типы своей эпохи, на 200 лет позднее.　

Рис. 13. Фигуры болгар из «Ватиканского Менология»

Менее важным памятником, в смысле ознакомления со славянской одеждой конца языческого периода, является рукопись　 «Хроника Манассии», т. е. болгарский перевод древней хроники Константина Манассии, писанной для болгарского царя Иоанна Александра в XIV в. и украшенной множеством миниатюр из болгарской и русской истории. Хотя здесь и изображаются иногда сцены из языческой эпохи (крещение болгар, крещение Руси, воины Святослава и др.), но промежуток времени между событиями и их воспроизведением слишком значителен; рисунки поверхностны и порою неясны, вследствие чего этот памятник имеет значение лишь при исследовании костюма и вооружения XIV в. Из сербских памятников следует упомянуть инициалы «Мирославова Евангелия» XII в.[245].

Что касается княжеских фигур на древних монетах, то они обычно очень неясны и схематичны. Можно только различить головной убор и плащ, заколотый на плече фибулой, и иногда далматику[246].

Гораздо яснее выступают фигуры, и даже можно различить детали костюма на драгоценных вещах, исполненных эмалью, напр., свв. Борис и Глеб на так называемых «бармах» Рязанского (находка 1822 г.) и Киевского (находка 1824 г.) кладов[247].

Других памятников подобного рода вплоть до XII в. указать нельзя. Конечно, при выяснении славянской одежды можно воспользоваться еще одной группой материалов, а именно рассмотреть старинные народные костюмы, которые еще с давних пор удержались в отдельных областях славянства, но это использование народного одеяния славян для воспроизведения его вида и форм, существовавших в языческие времена, станет возможным после специальной работы, выполненной сравнительным методом, так как славяне издавна подпадали под сильное влияние европейских и азиатских мод — турецких, татарских и др., и оно было гораздо значительнее, чем это кажется на первый взгляд. Однако еще и поныне не составлено должного описания и разбора одежды славян на Балканах, где она наиболее сохранила свой древний вид. Тоже следует сказать и о старом польском костюме, наиболее сохранившемся в отдельных горных местностях, в то время как чешский и моравский костюм населения равнин уже отличается своим видом