Быть Хокингом - [31]

Я пришла к выводу, что Америка – неплохое место для здоровых и успешных людей, но для слабых и немощных, для тех, кто не по своей вине стал жертвой родовой травмы, несчастного случая или болезни и не может позаботиться о себе, это был жестокий мир, где выживал сильнейший.

В том, как она устроила свою жизнь в Техасе, Сью была исключением из правил среди жен физиков. У большинства из них не имелось выраженных интересов, помимо манускриптов и карикатур Макса Бирбома[54], которые они брали в университетской библиотеке, и прогулок по прямым параллельным и перпендикулярным улицам с роскошными жилыми домами среди ландшафта, единственным украшением которого были измазанные черным нефтяные насосы, похожие на огромных журавлей, кивками извлекающих жидкое золото из желтой земли. Чувство оторванности от цивилизации становилось тем более всепоглощающим, что даже радиоволны здесь можно было поймать не всегда. Ощущение изолированности этого места усилилось из-за того, что нам со Стивеном потребовалось целых двадцать часов, чтобы вернуться в Лондон с пересадками в Хьюстоне и Чикаго, где нас надолго задержал снег на взлетной полосе.

Возможно, в глубине души Стивен вынашивал мысль о том, чтобы перебраться в Остин и присоединиться к группе работавших там физиков; я же в очередной раз была рада покинуть Америку, несмотря на ее климатические преимущества. В частности, меня весьма насторожил один показательный случай. Как-то в воскресный день мы отправились в гости к друзьям Эллисов, и там Стивен очень неудачно упал; после падения он кашлял кровью. Поскольку больше всего он боялся повреждения мозга, то настоял, чтобы вызвали доктора. Услышав эту просьбу, хозяева пришли в неописуемый ужас. Им было неловко из-за того, что их гость упал, но вызвать доктора на дом не представлялось возможным, в особенности в воскресенье вечером. Они сказали, что вряд ли удастся уговорить хоть какого-нибудь доктора прийти. После многочисленных телефонных звонков им все-таки удалось связаться с терапевтом, который в качестве исключения согласился осмотреть Стивена. По приезде его ожидал поистине царский прием. Он проделал необходимые манипуляции, показавшие, что все в порядке; я же в это время пришла к выводу, что Америка – неплохое место для здоровых и успешных людей, но для слабых и немощных, для тех, кто стал жертвой родовой травмы, несчастного случая или болезни и не может позаботиться о себе, это был жестокий мир, где выживал сильнейший.

11. Прихоти учебы

По возвращении в Англию нас ожидала еще одна перемена в жизни. Мы встретили Рождество в Сент-Олбансе и вернулись в Кембридж на улицу Литл-Сент-Мэри, но не в дом номер одиннадцать, а в дом номер шесть. Неустанная ревнительница наших интересов Тельма Тэтчер позвонила по телефону отсутствующей владелице дома, некой миссис Тюлон-Портер («весьма странная особа, дорогие мои»), и внушила ей, что абсолютно бесчеловечно оставлять дом пустовать в виду «отчаянной нехватки жилья для молодежи». Миссис Тюлон-Портер настолько прониклась серьезностью ситуации, что приехала первым же автобусом из Шефтсбери в Кембридж. Несмотря на подозрения в странности, она была прекрасно устроена в доме Тэтчеров на время, пока приводила в порядок собственную пустующую недвижимость.

Миссис Тюлон-Портер оказалась маленькой сухой старушкой с седыми волосами. В девичестве фройляйн Тюлон, она приехала в Англию в 1920-х, купила дом номер шесть по Литл-Сент-Мэри и впоследствии вышла замуж за своего соседа, покойного мистера Портера. Их объединяла страсть к истории фольклора; они были тесно связаны с Кембриджским фольклорным музеем, что, видимо, вызывало у миссис Тэтчер подозрение об их причастности к оккультным наукам. В доме многое свидетельствовало об их общем увлечении: англосаксонский рунический камень, встроенный в камин, вероятно, когда-то находился на церковном дворе; козырек двери, выполненный из цельного среза вяза; деревянный обод старинного колеса был переделан в тяжелую кривую табуретку, а дубовый форейторский ящик восемнадцатого века, закрепленный на стене, использовался в качестве маленького комода.

Нам миссис Тюлон-Портер показалась достаточно безобидной – возможно, потому, что она уже была вымуштрована своей гостеприимной соседкой из дома под номером девять, – но ее дом, несмотря на странные аксессуары и идеальное расположение, поразил нас своей мрачностью и заброшенностью: в нем пахло гнилью, а стены, казалось, были вымазаны диккенсовской сажей. Фасад из красного кирпича и наружная штукатурка свидетельствовали о реставрации времен эдвардианской эпохи[55], в то время как гостиные на всех трех этажах не ремонтировались с XVIII века – они были бы очаровательны, если бы не грязь, накопившаяся за это время. Ступеньки двух лестничных пролетов, хоть и узкие и крутые, в то же время не являлись непреодолимым препятствием. Задняя стена дома, выходящая на запущенный дворик, окруженный другими домами и огороженный высокой стеной, находилась на грани разрушения, потому что фундамент в этом месте был настолько расшатан, что пол кухни и, соответственно, потолок кухни и пол ванной комнаты на втором этаже просели под опасным углом. Миссис Тюлон-Портер ничуть не обеспокоили все эти детали. Согласно табличке на внешней стене, этот выдающийся образчик архитектуры был спроектирован Джоном Кларком в 1770 году.