Быть Хокингом - [10]

Ранним июльским утром 1963 года папа отвез меня в Гатвик[22] на студенческий рейс, отправление которого было назначено на девять утра, а прибытие в Мадрид – на час дня. Однако вылет отложили из-за неполадки в двигателе. Меня ничуть не обеспокоила ни задержка рейса, ни ремонт двигателя, ни тот факт, что после взлета с потолка самолета начала капать вода, постепенно превращаясь в сосульки. Меня нисколько не смутил даже тот факт, что главный пилот и его помощники распивали пиво в кабине самолета, в которую нас, студентов, пригласили на экскурсию. Билл Льюис, знакомый нашего семейного врача, встречавший меня в аэропорту Мадрида, был значительно более взволнован. «Я думал, что ты летишь с пересадкой на Северном полюсе!» – пошутил он, когда я наконец вышла с таможенного контроля около пяти часов вечера. Он отвез меня к себе домой, где познакомил с супругой, пригласившей бывать у них в любой вечер после шести, а затем проводил до места, где нашел для меня пристанище. Его хозяйка по имени Пилар, миниатюрная черноволосая незамужняя женщина, была счастливой обладательницей необыкновенно масштабной и благоустроенной квартиры, расположенной в двух шагах от Льюисов. У Пилар жила еще одна англичанка, Сильвия, служащая посольства Великобритании. Сильвия тут же пожаловалась на друзей Пилар, которые могли нагрянуть в гости в любое время дня и ночи; выслушав ее, я постаралась спланировать свое время так, чтобы уехать из Мадрида как можно раньше, успев при этом насладиться каждым моментом пребывания в столице и ее окрестностях: посетить музей Прадо и съездить в королевские резиденции Аранхуэс и Эскориал на переполненном туристическом автобусе. Конечно же, я побывала и в Толедо, средневековом городе, построенном на скале над рекой Тахо, где в XIII веке мирно сосуществовали евреи, арабы и христиане, занимаясь науками, а в XVII веке Эль Греко создал лучшие из своих полотен. С группой студентов я совершила паломничество в Долину Павших, el Valle de los Caídos, монументальный комплекс, задуманный как памятник погибшим по обе стороны баррикад в Гражданской войне[23], но фактически являющийся местом захоронения исключительно фашистов, включая самого Франко[24]. Монумент был воздвигнут силами военнопленных из республиканской армии. Я начала понимать, что большинство изуродованных нищих на улицах Мадрида представляет собой трагический, живой след Гражданской войны, и это понимание стало для меня Испанией в новом, неприглядном прочтении, которое шизофреническим образом шло вразрез со старым впечатлением. В середине ХХ века это все еще была страна тревожных контрастов, запечатленных Гойей в XVIII и начале XIX века на картинах и рисунках, которые я видела в Прадо.

Тем временем в доме Пилар назревал кризис – по крайней мере, нас с Сильвией не покидало такое предчувствие. Мы уже несколько раз отклоняли ее приглашения на вечерний променад и в результате все чаще слышали раздраженный стук кастрюль на кухне, а время, равно как и наличие, трапез становилось все более непредсказуемым. Мне было немного неловко покидать Сильвию в беде, но я все равно купила билет на поезд с климатической установкой и сбежала в безопасную Гранаду, где надолго остановилась в международном студенческом общежитии с забавным и непредсказуемым контингентом. В основном это были испанцы, способные за секунду разговора перейти от политики к поэзии. Чтобы сохранить остатки разума, я иногда сменяла накаленную атмосферу дискуссионных баталий на горячий воздух прогретых солнцем полуденных улиц Гранады и наблюдая за играми цыганских детей у входов в свои пещеры[25] или гуляла в окрестностях мавританского дворца Альгамбра, в садах Хенералифе, завороженная экзотической и экстравагантной красотой этого места.

Убаюканная ароматом роз и журчанием фонтанов, погруженная в полудрему, я часами сидела под арками во «дворе ручья»[26] Хенералифе, наблюдая оттуда за неприступными стенами, скрывающими внутренние дворики Альгамбры, изукрашенные причудливой тонкой резьбой. Распростертый под солнечными лучами, ослепительный город лежал у моих ног. Его сияние прерывалось лишь бутылочно-зелеными шпилями кипарисов и ярко-пурпурными и розовыми полосками бугенвиллеи, карабкающейся по снежно-белым стенам. Прекрасный город, но и невыразимо жестокий. Здесь был убит талантливейший из его сыновей. Именно в Гранаде в начале Гражданской войны в Испании повстанцы-оппозиционеры франкистских сил расстреляли величайшего испанского поэта ХХ века Федерико Гарсиа Лорку. Ритмы, образы и цветовая гамма его поэзии создали в моем воображении картину Андалусии задолго до того, как я впервые увидела ее воочию.

В то время как я предавалась длительному созерцанию неотступной красоты Гранады, меня одолевали приступы одиночества. В прошлом у меня уже бывали периоды чрезвычайной подавленности, причины которых я не знала. Теперь же она стала мне ясна и оказалась довольно предсказуемой: я просто нуждалась в человеке, с которым могла бы поделиться своими впечатлениями. Более того, я осознала, что больше всего мне хотелось бы поговорить со Стивеном. С первых минут знакомства между нами возникло взаимопонимание, обещающее согласие и совместимость. Из-за его болезни любые отношения с ним были обречены на ненадежность, быстротечность и печальный конец. Могла ли я помочь ему реализовать себя и стать счастливым, пусть и ненадолго? Я сомневалась в своей пригодности для такой миссии, но мои новоприобретенные друзья из многонациональной среды, которым я открыла душу, в один голос советовали действовать решительно. «Если ты нужна ему, то ты просто обязана это сделать», – говорили они.