Быть гением - [35]

Так что мы с вами, спустившись, так сказать, с небес на землю, принимаем облик потомственного художника и обращаемся к людям не словом, но зримым образом, и образ этот во всех подробностях живописует не благодать Господню, а Его полное безразличие к погрязшему во грехе человечеству. Наши картины не похожи на что-либо, появившееся за всю историю искусства как до, так и после нас. И едва ли не на каждой — эта далёкая безучастная фигурка в облаках, которая не смотрит на разочаровавших её крокодильчиков, а они щедро платят ей взаимностью, наслаждаясь полным спектром смертных грехов во всём их изощрённом многообразии. Они возжигают свечи при свете дня, когда в том нет никакой нужды, а чистоте жизни, кротости и любви ко всему сущему предпочитают планомерное саморазрушение. Хуже того — разрушение созданного для них мира.

Корабль церкви давно пустил корни (https://qrgo.page.link/Wbymn) и не несёт католиков к райским вратам, а держит их в греховном безвременье. Мы же вступаем в Братство Богородицы, консервативное и требовательное к братьям. К примеру, у каждого из них есть богословское образование — кроме нас, разумеется. Мы надеемся обрести последний оплот духовности в этом заживо разлагающемся городе, избранном нами для нашей миссии. Надеемся… Но грех обступает нас лишь плотнее и вот уже входит в нас, а через нас выплёскивается на наши полотна.

Crapula. Чревоугодие. И вот мы председательствуем на ежегодном пиршестве Братства Богородицы, обильно сдабривая вином нежное лебединое мясо.

Libido. Похоть. И монастыри Хертогенбоса становятся обителями разврата, а насилие над детьми — популярным у священников развлечением.

Avaritia. Алчность. И Филипп Красивый[57] заказывает нам триптих «Страшный суд», а вслед за ним нашими клиентами становятся богатейшие люди города.

Знаете, есть такая нидерландская поговорка: «Жизнь — это стог сена, и каждый пытается урвать своё». Сено суть пустота, нечто ничтожное, ради чего люди готовы рвать друг другу глотки. Так что, алчность, пожалуй, главный грех этого мира, свойственный едва ли не каждому. Например, вам. Я ведь не ошибся?

В погоне за сеном Папа Римский разворачивает в невиданных масштабах торговлю индульгенциями и обещает за круглую сумму списать все грехи. Тут мы с вами в очередной раз понимаем, какой ошибкой было сказать Петру вот это знаменитое «Что разрешишь на Земле, то будет разрешено на Небесах», но Бог ведь не может взять назад данное однажды Слово, даже то, что было в начале. И вот засидевшиеся в аду демоны тащат в храмы Господни мешки с золотом, списывают себе все грехи и заполоняют католический мир.

Ха, наша живопись спустя полсотни лет кажется порождением больной фантазии, но мы-то с вами знаем, что придумывать ничего не нужно, достаточно выглянуть в окно мастерской и скрупулёзно документировать реальность, где звероподобные исчадия ада уже берут власть в свои руки, а люди этого будто бы не замечают, закрученные вихрем всё разрастающегося греха.

«Жизнь — это стог сена, и каждый пытается урвать своё». Сено суть пустота, нечто ничтожное, ради чего люди готовы рвать друг другу глотки. Так что, алчность, пожалуй, главный грех этого мира, свойственный едва ли не каждому.

Ira. Гнев. Гнев застилает нам глаза, растворяя в себе остатки божественной мудрости. В сущности, полвека с лишним среди людей так нас очеловечили, что мы порой забываем о собственной божественности, о своей извечной неделимой целостности.

Эта проклятая целостность! Человечество достойно только одного — уничтожения, и не как в прошлый раз с Ноевым зоопарком, а тотального уничтожения! Я дал им право выбора! Я дал им то, чего нет у меня! Они могут помнить обо Мне или забыть, а Я? Они могут выбрать вечное блаженство, но выбирают вечные муки, так зачем тогда продолжать этот бессмысленный эксперимент под названием «жизнь»? Люди — это вирус, заражающий греховностью всё живое, даже своего Бога, и только уничтожив их, я смогу уничтожить грех. Люди опоганили все Мои дары, всё, что к ним попало. Им дали Рай — они его профукали, дали эту планету — они изгадили её. Именно люди — любимые Мои творения, хотя половина не уверена, что Я вообще существую.

Да и Я тоже уже не очень в этом уверен. Я устал. Acedia. Уныние. Внутренняя пустота. Почему порок соблазнительнее добродетели? Почему то, что я стремлюсь искоренить, так вас пленит? Почему в аду всегда тесно, а в раю давно не видно новых лиц?

Вы всё ждёте обещанный Апокалипсис, но он не поможет ни мне, ни вам. Вы сами открыли врата ада, смешали все его круги и называете это жизнью. А я ничего не могу с этим сделать! Ведь создай я новый мир — всё повторится вновь.

Invidia. Зависть. Я стал заложником собственной системы. Я завидую собственным творениям. Ведь у вас есть выбор, которого нет у меня. Вы можете выбрать грех, а я не могу выбрать добродетель. Вы можете выбрать смерть, а я вечен.

Моему человеческому телу 66 лет, мои картины прославили меня как великого художника, но не помогли мне очистить мир от скверны. Я не вижу смысла длить своё земное существование, да и возвращаться на седьмое небо — тоже. Вы всё равно туда не стремитесь. Врата открыты, и тем редким праведникам, что всё-таки до них доберутся, не нужны лишние препятствия — пусть проходят. Пусть вкушают. Пусть поют осанну пустому престолу.