Она думала об этом, глядя в окно автомобиля. Ее профиль показался Александросу мертвенно-бледным. Он ладонью повернул ее лицо к себе. Эти крупные слезы, затопившие сине-зеленый взгляд ягненка, могли растрогать кого угодно. Он готов был предложить ей остановиться не на вилле, а в его афинской квартире, подозревая, что атмосфера его загородного дома лишь разбередит им обоим раны, но сдержался, стиснув зубы. Не для того он замыслил свою месть, чтобы отступить в самый последний момент…
Келли никогда не была способна угадывать мысли других. Всякий раз, когда девушка пыталась это делать, она попадала впросак. Но даже она догадалась, что мысли у ее мужа коварные. И ей неподвластно что-либо изменить. Ее уже подхватила волна судьбы и несла в неизвестном направлении. Она могла уповать лишь на то, что самому Александросу в скором времени наскучит его игра и он ее отпустит, тем более, что, согласно брачному договору, развод ему разорением не грозит…
— Ты голодна? — резко спросил ее Александрос.
Келли молча покачала головой. Внутреннее напряжение, в котором она пребывала несколько последних дней, не позволяло ей думать о еде.
— Миссис Корос, мы приземляемся через несколько минут.
Келли разбудил ласковый голос миловидной стюардессы и осторожное прикосновение ее руки. Девушка не сразу поняла, что стюардесса обратилась именно к ней, поскольку ее впервые назвали миссис Корос.
Сон был настолько глубок, что, приходя в себя, Келли шаг за шагом воскрешала в памяти события этого дня и могла лишь изумляться тому, как сильно переменилась ее жизнь. Накатившие переживания вызвали новый приступ паники. Как и всегда в таких случаях, ей хотелось бежать на край света, порвать со всем и навсегда. Хладнокровие никогда не было ее чертой. Даже сознавая себя глупой, незрелой и импульсивной, она не могла обрести спокойствие. Паника, как и катастрофический румянец смущения, не поддавалась управлению волей или разумом…
— О! Проснулась! — воскликнул появившийся в проходе Александрос Корос. — Сейчас будем приземляться, — сказал он, сев рядом и пристегнув ремень безопасности. Келли последовала его примеру.
За иллюминатором простирались горячо любимые ландшафты. Келли невольно улыбнулась дорогому городу.
После мягкой посадки вещи были быстро погружены в лимузин. Девушка поймала себя на том, что все: неожиданная встреча с Александросом в коридоре отеля «Ритц», ужин в ресторане, помолвка, предсвадебные приготовления, сама свадьба, поспешный вылет в Афины, прибытие — все это произошло значительно быстрее, чем можно было предположить даже в самых безумных мечтах.
Несмотря на обуревающие ее страхи, Келли была счастлива вновь оказаться на греческой земле — на земле своих предков…
* * *
Горячий воздух Греции ласкал Келли, нежно касаясь ее кожи. Закатное солнце беспрепятственно вливалось в голубые глаза. Келли не приходилось щуриться, вглядываясь в алый диск, приближающийся к горизонтальной черте.
Покинув кондиционированную прохладу автомобиля, Келли осмотрелась. Вилла семейства Демаршис не была видна, она скрывалась за буйной листвой. Но и находясь возле белоснежного особняка Коросов, Келли почувствовала себя дома. В детстве она не разбирала, в каком саду ей мечтать. Она могла лечь в гамак под бабушкиными фруктовыми деревьями и закрыть глаза, подставив лицо просвечивающему сквозь листву солнцу, могла пройти в сад у дома Коросов и сидеть на витой скамье с книгой в руке…
Девушка любила здесь все, только в пригороде Афин она чувствовала себя частью огромного мира, ни родной Лондон, ни упоительный Париж не дарили ей такого чувства. В этот миг Келли поняла, как много потеряла, перестав возвращаться в эти места после произошедшего инцидента. Ей вдруг показалось, что если бы она имела возможность чаще созерцать эти чувственные ивы и исполинские сосны, то стала бы другим человеком — свободным и сильным.
Вилла Коросов гордо возвышалась на холме, к подножьям которого простирались фруктовые сады и виноградники, оливковые рощи и подлески. Яркие краски, густые ароматы, зной и нега жили на этой земле.
Александрос распахнул перед женой двери особняка. Водитель спешил за ними, груженный вещами. Келли вступила в давно любимый гостеприимный дом. Гречанка Tea — экономка Коросов — оживленно заговорила с прибывшим хозяином, поздравила его с бракосочетанием и радушно облобызала, тараторя по-гречески. На Келли она лишь походя и презрительно взглянула. В этом взгляде открылось столько ненависти, что девушка невольно вздрогнула. Слишком живы оставались в этих стенах события семилетней давности, слишком свежи были обиды. Все однозначно винили Келли, ни один человек из семейства Корос не посчитал нужным заступиться за нее, поскольку все признаки указывали на ее причастность. Члены семьи Корос однозначно рассудили, что юный злоумышленник подбил бестолковую девицу на эту авантюру, поскольку имел корыстное намерение расстроить брак между отпрысками самых влиятельных кланов судовладельцев Греции. Никто не задумался о том, что девушка могла являться такой же жертвой корыстного замысла, как и Александрос Корос, на которого обрушился весь груз общественного порицания. Кроме родителей за Келли никто не заступился.
