Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения - [252]

Я окончил гимназию в Сувалках. Кажется, хотя и губернский город, но довольно захолустный. Однако, хотя мы и по-детски жестоко издевались иногда над нашим латинистом «Юкстой», но латынь знали, и сам я после гимназии довольно свободно объяснялся по латыни с ксендзами. Не говорю уж о том, что латынь пригодилась и в университете, и в жизни. Греческий у нас не был обязательным предметом, но те, кто желал, хотя и не в совершенстве, но в достаточной степени знали его, чтобы ориентироваться в научной терминологии греческого корня. А цитаты на всякий случай жизни из греческих и латинских классиков! У меня их засело столько, что около сотни могу сейчас записать. И, имею подозрение, автор статьи, хаявшей старые гимназии, не был в ладах с науками, а его позднейшая эрудиция была результатом тех глубоких знаний, которых он нахватался на сходках и митингах!

Многое еще хотелось бы написать Вам, но я и так злоупотребил чересчур и Вашим вниманием, и Вашим временем. Простите, ради Бога!

Ваш читатель и искренний почитатель Лев Степанович Рубанов

П. С. Вы, конечно, знаете о замечательной инициативе, проявленной Г. А. Мейером, имени и отчества которого, к сожалению, я не знаю и за дальностью расстояния так и не могу узнать! Он подал чудесную мысль об образовании общества Защиты Русского Языка, начав со статьи в 13-м номере «Русского воскресения». Надеюсь, и у нас среди 30 тысяч русских в 3-миллионном Сан Пауло найдутся желающие примкнуть к этому обществу!

Из Бахметевского архива русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета Нью-Йорка, США

Публикуется впервые

Г. А. Мейер Письмо А. М. Ренникову

17 февраля 1952

Дорогой Андрей Митрофанович!

Бога ради не сердитесь на меня за мое долгое и безобразное молчание. Эту зиму мне очень не везло, и я три раза был болен. Однако поручение Ваше я исполнил и с Гукасовым357 говорил. Он принципиально вполне согласен печатать Ваш роман358, но заранее оговаривает свое право по выходу Вашей книги опубликовать из нее отрывки в «Возрождении», ибо тогда ему ничего не придется платить Вам за эти фрагменты. Романом Вашим он определенно заинтересован, и этим, по зрелом размышлении, надо воспользоваться. Вам необходимо самому приехать весною в Париж. Кстати, в мае месяце я к выходу моей книги устраиваю вечер, посвященный прежнему «Возрождению» и его прежним сотрудникам и очень прошу Вас на этом празднестве выступить.

Ваша автобиография великолепна359. Я включил ее в мою книгу, которую понемногу начали набирать.

Часто думаю о Вас и очень Вас люблю. Вот и все. Пишите.

Целую Вас. Призывайте Христа.

Ваш

Г. Мейер

Из Бахметевского архива русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета Нью-Йорка, США

Публикуется впервые

Генерал-майор А. А. фон Лампе Письмо А. М. Ренникову

Париж, 23-го сентября 1953 г.

Многоуважаемый А. М.,

Когда-то, в те дни, когда появились Ваши статьи в «Новом времени» под заголовком «В стране чудес», а потом и Ваша книга на ту же тему я, будучи тогда молодым офицером генерального штаба на фронте написал возмущенное письмо в редакцию (первое мое «литературное» произведение), так как то, что Вы писали о русских с немецкими фамилиями, было для меня глубоко болезненно, несмотря на то, что «балтийцем», о которых Вы, в сущности говоря, писали, ни мои предки, ни я не были.

Это возмущение оставалось во мне и тогда, когда в редакции «Возрождения» покойный мой друг Н. Н. Чебышев неожиданно нас познакомил. Оставалось еще и тогда, когда мы с Вами встретились в Ницце. Конечно, время изменило форму моего возмущения, но впечатление от Ваших статей и то, что мне и другим пришлось потом пережить на фронте в дни революции, подвергаясь обвинениям в «предательстве», оставались у меня все время.

Скажу откровенно – когда зарубежные газеты отметили ваш юбилей, а Вы ответили на это Вашим письмом в редакцию газеты «Россия» Номер. 5147 от 23-го июня – я хотел Вам писать о том, что я и такие же, как я, ожидают от Вас не только выражения удовольствия оказанным вам вниманием, но и выражения сожаления за те факты в Вашей литературной деятельности, которые были так болезненны для нас – русских офицеров с немецкими фамилиями, менять которые «страха ради иудейска», как это делали на фронте некоторые – мы считали ниже нашего достоинства…

Ваше письмо в редакцию до сегодняшнего дня лежало у меня в папке «неисполненных бумаг», но что-то все время удерживало меня от выступления…

Сегодня я прочел Ваши «Минувшие дни», 31, «Война», в «России» от 3-го сентября. Прочел и перечел.

И решил Вам написать, но уже письмо совершенно иного содержания… То, что надо было, и то, что можно было сделать по отношению к статьям и книге, Вы сделали, и я, как думаю, что и многие, прочтут Ваше признание с удовлетворением и с чувством уважения к Вашему поступку. Что было, то было, и то, что было, в меру возможности исправлено!! Этот акт гражданского мужества нельзя не приветствовать, и я думаю, что Вам и самому стало легче после того, когда Вы это сделали. По край мере то, что Вы пишете, на меня лично произвело впечатление искренности, что и вызвало желание написать Вам это мое письмо.