Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения - [238]

При помощи 25 килограммов взрывчатых веществ молодой человек предполагал разрушить одно из четырех оснований Башни и повалить всю постройку.

Следственные власти сначала предполагали, что Анри де Беарн собирался осуществить свой замысел из художественных соображений: чтобы Башня не компрометировала вкуса французов.

Но, увы! Как оказалось, злосчастный студент придумал свой план вовсе не по причинам эстетического порядка; ему просто захотелось прославиться. И во время допроса юноша чистосердечно признался:

– Мы с моим товарищем Мишелем Мурром, которого полиция уже арестовала в прошлом месяце, давно мечтаем о славе. Он устроил скандал на пасхальной мессе в соборе Парижской Богоматери, за что пострадал и стал известен публике; я же затеял дело более грандиозное: уничтожение Эйфелевой башни. Почему в самом деле, Эйфеля знают все, а меня, кроме моих товарищей, никто? Если бы мой план удался, каждый турист, при приезде в Париж, говорил бы, посещая Марсово Поле: «вот то самое место, где инженер Эйфель построил свою башню, а студент Анри Гатар де Беарн ее уничтожил».

* * *

Человеческое тщеславие также древне, как мир. Вся языческая древняя культура, созданная любованием человека своими жизненными силами, двигалась в огромной мере тщеславием. Это чувство толкало правителей к расширению своей власти и своей территории, вело полководцев к победам, заставляло ораторов произносить речи, атлетов соревноваться в силе и ловкости, художников творить свои произведения. До появления христианства тщеславие поощрялось в людях как полезное качество для развития личности, государства и общества. С ним боролись только такие просветленные люди древности, как Сократ, который, например, говорил своему ученику цинику Антисфену: «Сквозь дыры твоего нарочито изодранного платья я вижу твое тщеславие».

Но только с Христа, с учения о блаженстве нищих духом и кротких, скромность стала общепризнанной добродетелью, общеобязательнымнастроениемдуши.Тольковсвязисхристианством самолюбование, тщеславие, гордость, обоготворение своего земного «я» стало грехом. И как была облагорожена христианская цивилизация внедрением в людей богобоязненной скромности! Облагораживалось даже само тщеславие, когда оно проявлялось по греховной слабости: направлялось к полезному служению обществу, к проявлению истинных творческих сил в науке, в искусствах.

И вот сейчас, в жуткую эпоху падения христианского мироощущения, внутреннее язычество со своими неизбежными признаками снова овладевает людьми. Вновь появляется самовозвеличение человека в его греховном земном бытии, расцветает культ гордости, любования собой.

От самоослепленных диктаторов до последних провинциальных королев красоты, все охвачены восторгом перед своим собственным «я». Один – у себя в городе – первый футболист. Другой – мотоциклист. Третий – автомобилист. Четвертый – первый пловец. Пятый – первый ходок. Все – в чем-нибудь первые: в шитье, в стучании на машинке, в прыжках, в двигании ушами, в подражании реву животных.

К рекордам лихорадочно стремятся все, всюду, наперерыв: на земле, в воздухе, на воде, под водою. На колесах, на лыжах, на яхтах, на пузырях, на авионах, на парашютах. Кто-то шесть дней непрерывно кружит по арене на велосипеде, чтобы достичь славы. Кто-то катит носом орех по шоссе, чтобы создать себе громкое имя. Кто-то старается выдуть самый большой в мире мыльный пузырь, чтобы об нем тоже знали. Даже попасть в газетную хронику со скандальной историей – и то бальзам для охваченной тщеславием души.

И все это не для других, не для ближних, а все для себя, для себя, для себя… И не только во второстепенных областях жизни, но и в высших сферах культуры – в искусстве, в живописи, в музыке: кричащая реклама, клоунада, негритянский там-там…

* * *

Захлестывает язычество нашу цивилизацию со всех сторон. Блаженные кротостью, скромностью, нищие духом – в пренебрежении. Бушует гордость, обоготворение себя, возвеличение собственных сил.

И теряющая Бога цивилизация уподобляется сейчас этой самой бессмысленной Башне Эйфеля, дырявой, пустой, воздвигнутой во имя современной машины и ярмарки, поднявшейся выше храмов, выше дворцов только для того, чтобы побить нелепый рекорд.

И не символом ли нашего времени является ничтожный тщеславный студент, который к пустой славе творца башни мечтал присоединить пустую геростратову славу ее разрушителя?

Без Бога – в цивилизации ничтожно все; сверху донизу. Даже если это самый большой в мире мыльный пузырь…

«Россия», Нью-Йорк, 13 июня 1950, № 4400, с. 3.

Во тьме веков

Утеряв рай, лишился человек блаженства лицезреть Господа.

Для общения с Творцом среди всего человечества тянулась одна тонкая нить: от патриархов к Христу.

Все же остальное, отпавшее, объятое страхом жизни и смерти, оскудевшее духом в животной борьбе, растекалось дальше и дальше во все стороны грешной земли. Размножалось, гибло, опять возникало. И вдали от утерянного Бога принимало образ и подобие зверя.

Но озаренная когда-то Божьим светом душа человеческая в глубине своей сохранила неясную память о былом ослепительном счастье. Говорило ей смутное воспоминание: где-то есть Бог. Где-то скрывается Он, великий, таинственный, невидимо присутствующий, невидимо все направляющий. Но где Его лик? Как искать? Где найти?