Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения - [210]

В эту эпоху «перелома» своей жизни представлял человек существо сравнительно небольшого роста, с длинным черепом, с покатым лбом, с широко расставленными глазными впадинами, над которыми выдавались вперед сильно развитые надбровные дуги. Нос его был широк, как у нынешних австралийцев; нижняя часть лица напоминала морду животного, выступая вперед, заканчиваясь уходящим довольно далеко вниз подбородком. Зубы, челюсти, кости черепа были грубы, массивны.

Но от человекообразных обезьян первичный человек отличался значительно, несмотря на желание Дарвина выдать им общую семейную метрику. Туловище человека, в противоположность обезьянам, было короче ноги; нога – длиннее руки с кистью; плечевая кость короче бедренной. И что особенно отличало человека от человекообразных, это – частое вертикальное положение тела, которое давало огромное преимущество: человек мог лучше видеть, что происходит вокруг; голова была более подвижной, глаза сделались главным органом ориентировки, отодвинув на второй план слух и обоняние. И освобожденная от хождения рука играла важную роль в хватании предметов, в борьбе с врагами.

Докультурные первичные люди были свидетелями одного из первых ледниковых или межледниковых периодов. Жили тогда они небольшими группами на открытых стоянках, под нависшими скалами, или в пещерах; в отличие от обезьян предпочитали открытые места и скалы лесам, почему не развивали так сильно свои конечности, как это делали четверорукие. В те времена не было у них не только орудий, сосудов, огня, но даже признаков какой-либо одежды. В теплые межледниковые периоды находились они в соседстве с бесшерстыми слонами, носорогами, гиппопотамами; в холодные периоды ледников были соседями мамонтов, оленей, пещерных медведей.

И не раз та часть человечества, которая населяла территорию нынешней Европы, из-за надвигавшихся и уходивших ледников принуждена была менять свои стоянки. Это были, в сущности, первые великие переселения народов. От разраставшихся альпийских ледников человек уходил с севера в места южнее Ломбардии, где кончались последние ледяные потоки, достигал берегов Средиземного Моря, где останавливались льды ронской долины, отклоненные сюда Юрским хребтом.

А в восточной Европе скандинавский ледник завоевывал постепенно территории современной Финляндии, Польши, Галиции, значительные части России. Но исчезали ледники, оставляя после себя моховыя болота, залежи торфа; постепенно становились пригодными для жизни места, когда-то покрытые льдом, – и опять появлялся здесь человек, опять возвращались некоторые представители животного царства, снова вырастали сосны, дубы, буки, липы, клены, лиственницы.

Несомненно, все эти обстоятельства, сопровождавшие движения ледников, все эти перемены в условиях жизни, к которым нужно было приспособляться и перестраивать быт, дали развитию человеческой сообразительности могучий импульс. Можно сказать, никогда в последующие времена «путешествия» не развивали так человека, как в период делювия, в эпоху появления и исчезновения ледников.

Однако, разумеется, помимо подобных переселений были и другие обстоятельства, особенно развившие человеческий интеллект. Прежде всего, – сравнительно с окружающими животными малая приспособленность к борьбе за существование. Особых специальных органов самозащиты у человека не было; он физически не являлся ни самым сильным существом среди других, ни самым ловким, ни самым быстроногим. Специфическими органами самозащиты могли гордиться перед ним и электрический скат, и еж, и кабан, и буйвол и даже вонючий хорек. Точно также не обладал первичный человек и особенной изощренностью органов чувств. Он никогда не достигал тонкости обоняния собаки, зайца, оленя. В улавливании звука был неизмеримо ниже летучей мыши, которая на большом расстоянии слышит шум полета маленьких ночных бабочек, или степной лисицы, слышащей передвижение по песку ползущих вдали жучков. В остроте зрения оставался он позади многих ночных хищников, не говоря уже о птицах.

И в тех сторонах жизни, которые связаны с развитием инстинкта, человек тоже был далеко не впереди остальных соседей на земле. Пользуясь готовыми пещерами, не научился он рыть подземные галереи с особыми камерами, подобно медведкам; в создании жилища никогда не достигал совершенства муравьев, устраивавших особые помещения для хранения провианта и содержания тлей, или роскоши термитов, снабжавших свои постройки особыми сводами для вентиляции воздуха. Не дошел он даже до мудрости кротов, выкапывавших в своих подземных ходах особые колодцы-цистерны.

И в социальном инстинкте первичный человек не проявлял ничего выдающегося. Он мог видеть, как, соединяясь в огромные массы, пчелы строят свое благополучие; мог наблюдать, как сообща трудятся муравьи, распределяя между собой трудовые повинности. Точно также не обнаруживал он определенных семейных инстинктов. На его глазах птицы умеренного климата – сороки, аисты, ласточки, воробьи, голуби – жили парами; птицы экзотического происхождения – петухи, страусы, казуары – наоборот, не создавали семьи; а у человека определенного семейного образа жизни не было. Люди иногда жили семьями, как обычно живут гориллы, жили и общинами-стаями, как это делают шимпанзе. Семейное начало, по всей вероятности, преобладало у человека в периоды холодов, когда ледники загоняли его в пещеры, способствуя моногамическому образу жизни; межледниковые же периоды выводили людей на открытые стоянки и своим теплом способствовали экзотическим свободным общениям.