Было такое... - [32]

— Миленькая, нас погреться-то отпустят?

— Отпустят, будет перерыв, обед, всех отпустят. Пока стоим, терпим!

Попросили общественный платный туалет не закрываться на ночь. Денег дали, а то туалет для группы столько посетителей не сможет принять. Уже до краев.

— Миленькая, а в туалет отпустишь?

— Идите, конечно. Куда все?! По одному!

Мне двадцать пять лет. Всего год работаю в кино. Взрослые люди отпрашиваются у меня в туалет. Как я в детском саду у воспитательницы. Еще весь первый класс у учительницы по инерции разрешения просила.

Обычно сложнее всего собрать стариков. Возраст, болезни… Но идут. Потому что пенсия, лекарства… А некоторые приходят от скуки.

Иногда кажется, что кино — это такое место, где сильнее всего выявляется страсть людей к деньгам. Или готовность идти на все ради них.

У метро мы должны были снимать бабушку, которой плохо. Приезжает Скорая, начинает реанимировать, одежду на груди расстегивать, током ее бить из специальных приборов. На роль бабушки выбрали народную артистку. Ее на морозе раздевать нельзя. Начали искать дублершу. Согласилась старушка лет семидесяти. Пришла на съемки — кашляет, вся скрюченная. Понятно, что планировался не один дубль.

Знаете, это еще что… Когда люди принимают решения — это их осознанный выбор. Один раз нужно было снять собаку, которую сбила машина. И именно добермана. Сначала начали искать в собачьих моргах. Нету. Чучело делать долго, а мертвый доберман нужен вот-вот. Тогда наш реквизитор (мертвая собака — реквизит… ужас), пошел по питомникам. И там ему сказали: «Дарагооой, вот тебе пятнадцать доберманов, выбирай любого! Усыпим!» А псины бегают вокруг него, кожаными носами тычут, играть зовут. Реквизитора перекосило. А можно, говорит, выбрать собаку и под присмотром ветеринара сделать ей наркоз на время дубля? Нееет, говорят, нельзя. Наркоз отрицательно влияет на здоровье животного. За всю жизнь можно раз-два его делать. Иначе сердце не выдерживает. Кто у нас потом такую собаку купит? Мы честь питомника не дадим срамить. У нас только здоровые животные. Но мы тебе поможем. Есть, говорят у нас один заводчик в клубе… К нему обратись.

И этот заводчик за сто баксов совершенно спокойно отдает свою личную собаку под наркоз. А ведь зима. Собаку если сбить, то она на земле лежит. И дубль не один.

Одно дело, если бы заводчик сам согласился всадить себе наркоз и лечь на прокаленный холодом асфальт.

Купили для собаки электрическую подстилку «Доброе тепло». Выбирали темную, чтобы с асфальтом сливалась. Даже две купили — на случай, если одна откажет.

Отказали обе.

Вызвали ветеринаров. И я бегаю выяснять, как там дела у собаки, когда же она уснет.

Мне страшно, противно, невыносимо, ужасно, тошнит и я не хочу это делать. Но надо и без разговоров.

Выносят пса, у него слюни висят, голова болтается, кладут на асфальт. Быстрее, быстрее, начали снимать! Начали!

Пес вдруг вскакивает, начинает идти, как новорожденный олененок, раскачиваясь на тонких ломающихся лапах, падая мордой в асфальт — к хозяину.

А тот его берет и укладывает.

Пес опять пытается идти.

А тот его берет и укладывает. И даже… вот тут уж я его просто окончательно возненавидела… ИЗВИНЯЕТСЯ ЗА СВОЮ СОБАКУ.

И предлагает еще вкатить наркозу.

Ветеринары говорят, что опасно. Пусть этот сначала подействует.

Нет, давайте скорее, МНЕ ЗАВТРА НА РАБОТУ.

Пса уносят, вкатывают еще.

Кладут под колеса, актер по сюжету берет и несет его. Глаза открыты, язык из пасти вывалился.

И всю оставшуюся смену вместо того, чтобы работать, я бегала к машине с ветеринарами и спрашивала, ну как он? Как? Ну как он? Отошел? Нет?

А у пса судороги начались. Ему давай какие-то уколы делать.

Ужас.

Если честно, то эта сцена не вошла в фильм. От нее просто отказались. Лишняя.

Я опять отвлеклась.

Мы как-то снимали у метро Рижская.

Участвовала массовка 50 человек.

И чувствую, что их как-то меньше становится. Меньше и меньше.

В автобусах нет. На площадке нет. По дороге из автобуса на площадку — нет.

И тут мне кто-то подсказывает, что вы, миленькая, в туалет-то спуститесь. Кто-то добрый подсказывает, стукачок среди массовки.

Туалет довольно таки общественный и ужасно вонючий. И вот там, в дыму, смраде и под звуки слива, тусуется добрая половина народа. Полночи уже тусуется. Мужики общаются про политику, про спорт. Даже пара женщин в мужском отделении затесалось.

Типа клуб по интересам. Лишь бы не работать. И просидев ночь в туалете получить бабла. Пока старики мерзнут на улице, эти здоровые лбы тут… СУКИИИ!

— А ну-кааа, быстро вышли! ВСЕ!!! Все_быстро_и_пошли_наверх!

И они стадом, покорно, шаркая по ступенькам, благоухая впитавшимися запахами, идут…

— Все по своим местам! Стоим и ждем! И никаких туалетов!!! У меня лично будете отпрашиваться! ЛИЧНО!!! ПО СПИСКУ ССАТЬ ПОЙДЕТЕ!

Мама привела своего ребенка. Вместе они играют маму с ребенком. Ребенок хочет спать. Мама дергает его за руку.

И тут я проявляю полный непрофессионализм. У меня его и так не много.

Их жалко, жалко этих стариков, жалко этого ребенка. Хотя я должна жалеть съемку, группу, бюджет фильма. Эти люди сами сюда пришли, они за это денежку получат. Но мне их все равно жалко. Потому что холодно, мне ужасно холодно. И им тоже.