Было — не было - [3]
— Слушай, Шлепа! — Гешка не отводил от чемодана алчного взгляда. — Дай его мне, а?
Безнадежная затея! Шлепа сложил внушительную фигу и молча сунул ее Гешке под нос.
— Дай, а? — не отставал Гешка. — Ну, Шлепочка? Хочешь, я всю неделю буду тебе задачки решать?
— Э, не! Месяц!
— Ну, месяц, — тотчас же согласился Гешка.
Шлепа буравил его своими маленькими глазками, пытаясь постичь непостижимое: зачем пацану понадобился чемодан?
— А для чего тебе?
— Ну… Нам в школу велели принести.
Тут Гешка совершил тактическую ошибку. Что хорошо для бабушки, на то Шлепа не клюнет. Школа для Шлепы — пустой звук.
— В школу? — в голосе Шлепы появились нотки опасного недоверия. — Иди ты!..
— Ну… ну… летом… в турпоход, — быстро поправился Гешка. — Лямки к нему приделаю…
Чем дурнее он будет выглядеть в глазах этого дурня, тем больше шансов на успех.
И верно, тот как захохочет на всю улицу! Очевидно, представил себе, как чемодан верхом на Гешке вползает на вершину горы.
— Приделывай к своему! — Шлепа поднял чемодан.
— Погоди! — Гешка одной рукой ухватился за чемодан, другой извлек из кармана сверкнувшую на солнце бляху. — Хочешь?
Шлепа заинтересовался.
— Что это?
— Это? Японский орден, — без малейшей запинки ответил Гешка.
— Иди ты! — Шлепа попробовал бляху на зуб. — Золотой, — уважительно сказал он, сплюнув.
— Еще какой золотой! — обрадованно подтвердил Гешка. — Самый высший японский орден. «Харакири» называется. Они его из чистого золота шпарят. Так берешь или нет? — осмелел он. Шлепа не выпускал бляху из руки.
— А еще что у тебя там? — Шлепа хлопнул по Гешкиному карману. — Давай, давай, не жадничай!
Гешка вытащил двадцать копеек.
— Все! Больше ничего нет.
— Э, пропадай моя телега! — Шлепа взял деньги. — Бери! На три дня. В срок не вернешь — берегись!
Счастливый Гешка схватил чемодан, обнял его, как самого близкого друга.
— Погоди, дай выгребу свои шмутки.
И Шлепа открутил зубами проволоку, заменявшую замок.
В черном брюхе чемодана, таком же ободранном, как и его бока, лежали две-три замусоленные тетрадки и множество конвертов. Гешка уставился на них недоуменно.
— Для чего тебе столько?
— Мне?! — опять захохотал Шлепа, тряся модными нестрижеными лохмами. — Не мне, а ей… Ну, язычнице!.. Ну, англичанке!.. Ну, учительнице английского, лопух банановый! У нее завтра день рождения. Так я ей сразу сто поздравлений — три дня писал. И все без марок. Доплатные, пусть раскошеливается. Сто доплатных писем. Ха-ха-ха! Здорово, а? — он смотрел на Гешку, ожидая дани восхищения. — Есть у меня в голове серая начинка, а?
— Еще какая серая! — похвалил Гешка.
Он опустился на колени, сунул голову под крышку, стал оглаживать и ощупывать чемодан со всех сторон. Деревянный каркас! Ремни!..
Как раз то, что нужно!
С рыжей кошкой…
Собственно, какая это встреча! Один человек идет себе, тихо-мирно, как все нормальные люди, несет кусок водосточной трубы, ничего плохого не подозревая, а другой злодейски крадется за ним по пятам. Улучит подходящий момент и как ошарашит.
— Гешка!
— Ох!
Гешка от неожиданности выронил свою ношу. Жестяная труба загремела по тротуару.
Перед ним стояла младшая сестренка, вреднющая, ехиднейшая Катька. Жидкие рыжие косички оттопырились в обе стороны, рот до ушей, хоть завязочки пришей, глаза сияют — довольна!
— Ага! Испугался! Испугался! — запрыгала на козий манер.
— Как дам! — Гешка замахнулся на нее. — А ну марш домой, рыжая кошка! — Он нагнулся за трубой.
Но Катька не тронулась с места — эта хитрющая девчонка отлично умела отличать пустую угрозу от настоящей опасности.
— А я знаю! А я знаю! — снова запрыгала она. — Ты трубу в том доме сломал — я видела!
Это была наглая ложь. Водосточная труба держалась на честном слове, и стоило Гешке стукнуть по ней кулаком, как она отвалилась сама собой. Но кому поверят: ему или Катьке?
Вот она уже выпалила, приплясывая, самое неприятное:
— А я маме скажу! А я маме скажу!
«Шпионка! Предательница! Доносчица!» — мысленно обругал ее Гешка, Но вслух обозвать не посмел: это лишь осложнило бы положение.
Нет, с Катькой надо иначе. Вот, например, секреты. Эта дрянь-девчонка обожает секреты. Секреты — ее слабое место.
Гешка сразу напустил на себя таинственный вид, прижал палец к губам:
— Тсс!
Катька еще не поверила, но уже заинтересовалась.
— Почему — тсс? — Она, невольно следуя его примеру, тоже перешла на шепот.
— Потому что люди могут услышать.
— А почему им нельзя?
— Потому что это тайна!
Теперь, когда было сказано «тайна», инициатива перешла к Гешке. Но надо еще уметь ею воспользоваться. Катька не просто вредная, она — опасно вредная, на ерунде ее не проведешь.
— Сказать, труба для чего?
— Ой, скажи, скажи!
Катька уже сгорала от любопытства, и он, закончив предварительную подготовку, шепнул:
— Понесу завтра в школу. Тогда наш класс выйдет на первое место по металлолому!
— А вот и врешь! А вот и врешь! — заверещала Катька на всю улицу.
Гешка сделал отчаянную попытку спасти положение:
— Хочешь, поклянусь?
— Все равно не поверю! Все равно не поверю! — торжествовала Катька. — Ты что Леньке в тот раз говорил? Не буду я с металлоломом возиться, говорил. Три консервные банки принес — и ладно, говорил. Есть у меня дела поважнее, говорил…
