Была не была - [7]
Володя потом сам понять не мог, почему пошел через двор.
— Лети скорей, птенец, — улыбнулся Длинный. Странная была улыбка — только губы. Растянулись и сошлись. А глаза въедливые. — Ты что, кошечки боишься? — Так и сказал «кошечки».
О чем может думать такой человек, когда подманывает пальцем и говорит «кошечки»? Как с ним? Лучше, наверное, не спорить. Володя вытер о подкладку карманов вспотевшие руки.
— Где твой дружок? — А сам продолжал держать Володю под въедливым прицелом.
— Какой?
— Ах ты, дите, не знаешь… Алексей, вот какой. В общем, скажи ему — сегодня не позже восьми. Найди и передай. Вопросов нет?
Длинный обнял Володю, холодные пальцы чуть прошли за воротник. Повернул: иди, мол, ищи. Как хозяин собаку. И Володя пошел к Алькиному подъезду. А холодные пальцы точно остались за воротником.
Володя ничего не сказал — пошел. Бессловесно. Будто принял это положение — хозяин и собака.
Можно ведь было ответить:
«Не передам. Сами найдите». Или еще как-нибудь «Я вам не слуга», например…
Володя медленно пересек двор. Там, на скамеечках, ничто не было потревожено:
— О-хо-хо, вроде б дождик собирается.
— Откуда дождю! По радио передавали…
Ну, конечно, он прозевал. Алька был уже у Тошки. Из окна — звучание подстройки: до-до-до — пианино.
И Алькино непопадание: бум — не в лад, ах-ха — не в лад. И потом наконец вместе!
Володя махал через две ступеньки. 2-й этаж, 3-й…
Может, не говорить? А если Длинный подумает, что Алька сам не захотел прийти? Человек с такими глазами что хочешь сделает. 4-й этаж… До-до-ах-ха…
Доброе позванивание подстройки приближалось, и холод пальцев за воротником начал таять.
Там видно будет. Потом.
Когда Володя позвонил, за дверью засмеялись. «Нашелся! Вон он!» Тошка пустилась бегом по коридору.
— Ой, ну, Володя, ну что ж ты! Мы тут что придумали! — Ждали его. Рады ему.
— Чего придумали? Выкладывай!
Тошкины глаза по-кошачьи светились. (Удивительная все же девчонка!)
— Песню будем сочинять, вот что! Будет своя песня. Свои позывные тоже будут. Алька или я проиграем — все наверх!..
— Кто все? — засмеялся Володя.
— Еще друзья будут, — крикнул Алька из комнаты.
Дверь была открыта, и было видно, как он выбирается со своим баяном из низенького кресла:
— Ох и мебель, мученье мое! — Положил баян на кресло, широко шагнул: — Давай пять.
— Привет, Алька.
Нет, сейчас не надо говорить. Потом, потом.
В комнату протиснулась полосатая соседская кошка, потянулась, дрогнула хвостом. Тошка сразу схватила ее. Подняла ее усатую мордочку:
— Вот она, красавица, тигрица-ягуарица!
— Вот и воспоем кошку, — сказал Алька.
— А что? А что? — Тошка вся светилась. — Эта кошка — хороший человек. — Она всегда сближала эти слова и получалось: «хорошчеловек», Алька подсмеивался над ней:
— А я хорошчеловек?
— Конечно.
— А мой Джек?
— И твой Джек.
— А вот эта капуста на окне?
— Капуста? — Тошка весело кивнула. — Тоже хороший человек.
Володя смеялся и удивлялся сам: вот какую чепуху несут, а почему-то важно.
— Давайте про капусту песню! — крикнул он.
Тошка подбежала к пианино, стукнула по клавишам: получилось что-то вроде тринадцати негритят, как они пошли купаться в море.
Володя дурашливо запел:
Он задумался над рифмой, но Алька — он всегда был смелее — подхватил:
Тошка смеялась, согнулась прямо над клавишами. Алька скинул баян, плюхнулся в свое кресло, ухватил его за ручки и вдруг:
— Ура! Знаю! Давай, Тошка!
Тошка подхватила:
А Володя докричал:
Они и дальше придумали, как объединились кресло и капуста:
А потом уже сочиняла Тошка, а Володя с Алькой только рты раскрывали для подхвата.
Не было еще в жизни, никогда не было такого хорошего дня!
Когда спускались по лесенке, Володя сказал:
— Алька, тот длинный парень, который в парке…
Алька споткнулся, чуть не полетел.
— А, черт! — потер ногу. — Ну, чего там?
— Велел не позже восьми, сегодня.
— Все? — Алька, не глядя, протянул руку. — До завтра. — И стукнул кулаком в дверь. Был как раз его, второй этаж.
7
Папа устал. Уже прямо не говорит — бормочет. Рот прикрывает пальцами, чтоб не видно, как зевает. А она все — та-та-та, ла-ла-ла. Тетя Лида. Об этом ее мама, между прочим, не просила. Покормила — и иди себе. Будь здорова. Оставь немножечко другим. Володе, например. Ему просто очень нужен сейчас отец. Очень.
— Папка, — зовет Володя из своей комнаты. Но дверь закрыта, не слышно. Да если бы и открыта — как услышать? — ведь тетя Лида! Мыслимо ли — от одного человека столько шума. А Володе надо сказать. Поговорить.
Про это, конечно, нельзя, — как вбежал тогда Алька, белый весь:
— Ты один?
— Один. А что?
— Знаешь… В общем… надо одну вещицу спрятать…
— Давай мне в стол.
— Нет, лучше не дома.
— Постой, Алька, в тополевое дупло можно.
— Ребята не стянут?
— Большие не лазят, а малыши не знают. Это наш тайник.
Алька глянул в окно — уже темновато было:
— Эх, народищу полно.
— А что это, Алька? Покажи.
— Не хочу тебя впутывать. Длинный дал. Ты знаешь, кто он?
