«Был жестокий бой» - [36]

А я всё смотрел и смотрел ему прямо в глаза… После стука отлетевшего патрона моя левая рука резко потянула ещё дальше… Правая же ладонь сильно дёрнула автоматный приклад против часовой стрелки… Боец всё ещё пытался сопротивляться, то есть удержать свой собственный АКМС… Но автомат, повинуясь моему стремительному манёвру, перекрутился между нами вокруг оси, сделав один полный оборот. Само собой разумеется, что вывернутые солдатские ладони разжались самым непроизвольным образом… после чего я взялся за ремень и быстро забросил уже безопасный ствол себе за спину…

А внезапно замолчавший солдат уже смотрел прямо на меня и ничегошеньки не понимал… Ведь только что он являлся полноправным хозяином положения, имея в руках заряженный автомат и фактически держа на мушке своего обидчика… Что придавало ему дополнительные силы и новые эмоции… И вдруг… Боевой его автомат куда-то исчез… А только что полностью подконтрольный ему товарищ лейтенант опять держит его за солдатский ремень…

Но мне сейчас было вовсе не до всяких гуманоидных рассуждений или различных психоаналитических заметок… Распсиховавшегося, вернее, разбушевавшегося бойца следовало немедленно обездвижить… Чтобы он оказался в таком состоянии и положении в пространстве, чтобы у него не имелось ни одной возможности выкинуть очередной свой фортель. Ну, хотя бы схватиться за гранату…

Одним словом, этого солдата сейчас следовало скрутить в бараний рог, да и отвести в палатку, где находятся остальные командиры. Поэтому я крепко держал его за солдатский ремень и уже намеревался качнуть психо-тело в сторону, чтобы ухватить ещё и за руку… Чтобы провести болевой… Но сначала мне следовало убрать подальше свой АПС, который съехал с правого бока прямо вперёд. И буйный солдат мог потянуться уже к моему пистолету… И я резко передвинул тяжёлую кобуру себе за спину… АПС скользнул по моему ремню назад и теперь можно было приступать к дальнейшим действиям.

Этот психопат стоял по-прежнему… То есть передо мной. Но уже пытаясь вырваться, что ему не удавалось сделать. Ведь моя левая рука крепко держала его ремень… Но внезапно справа оказался ещё один боец из пудановской группы. Тот маленький разведчик с волооким взглядом… Моя правая рука ещё не дотолкала пистолет АПС до крайнего положения на моём поясе… Как этот волоокий навалился на меня своей, скажем так, грудкой…

Я сначала не понял его манёвра:

— Да ты не меня!.. Ты его держи! Не видишь… Что ли?

Но этот солдатик с девичьим взором всё ещё давил всем своим корпусом на моё правое плечо… Причиняя тем самым некоторое неудобство. Поскольку моя правая рука оказалась в своеобразной блокаде…

Тут я рявкнул на волоокого и тот в испуге отшатнулся… Но моим замешательством воспользовался псих-одиночка. Он резко дёрнулся назад и ему удалось отскочить от меня на несколько метров. Я мельком глянул на оставшийся в моей руке солдатский ремень, отшвырнул его подальше и двинулся к нарушителю…

Но психопат уже забежал за сдвинутые столы… Оказавшись во вроде бы безопасном месте, он развеселился…

— Гы-гы-гы-гы-гы!

На мой взгляд, этот неудержимый гогот… Вернее, неосознаваемое гыгыгыканье… И это являлось ещё одним признаком психического расстройства… И я буквально замер на месте, даже не зная как мне сейчас лучше всего поступить… Вязать солдата дальше или же вызвать себе подмогу…

Но тут из палатки выскочил капитан Батолин, а за ним и Юра Денисов.

— Алик! — произнёс встревоженный шумом командир роты. — Что тут такое?

Я уже успел перевести дух и поэтому отвечал почти спокойно:

— Да тут… Такое!

Я запнулся, стараясь подобрать слова поточнее… А капитан Батолин уже обратился к психопату…

— Макаров! — спросил ротный строгим своим тоном. — В чём дело? Чего ты улыбаешься?

— Я-а? — переспросил солдат Макаров. — Да ничего!

Однако улыбаться он перестал. Всё ещё ничего не понимая, ротный отозвал меня в сторонку.

— Ну, что тут случилось? — спросил Батолин, пристально глядя мне в глаза. — Что-то же здесь произошло? Да?

Хоть и вкратце, но со всеми подробностями я рассказал командиру роты про только что разыгравшуюся тут историю. Как боец повёл себя в самом начале. Как я слегка хлопнул солдата по шапке… Как от этого хлопка безобидная вроде бы муха превратилась в бешеного слона. Как он схватился за автомат, перезарядил его и направил на меня. Как я его обезоружил… Как волоокий солдатик попытался мне помешать.

— А вот теперь… — я оглянулся на обоих бойцов, которые участвовали в данном инциденте. — Во-он!.. Стоят и лыбятся!

Откровенно говоря, волоокий солдатик почти не улыбался. Зато то-от… Рядовой Макаров прямо-таки излучал неземную радость… Широченная улыбка так и не сходила с его счастливого лица.

Командир роты тоже посмотрел на Пудановских разведчиков, после чего всерьёз задумался. Наконец он вздохнул и спросил меня прямо в лоб.

— Заявление в военную прокуратуру будешь писать?

Такой вариант меня застал врасплох и я поначалу даже слегка растерялся. Но потом тоже подумал… И взвесив все «за» и «против», я небрежно махнул рукой.

— Нет! Не буду! И сам не хочу! И этого психа жалко. А то замурыжат его своими допросами и экспертизами. Доведут до настоящей психушки. А если посмотреть чисто формально, то и я слегка здесь виноват. Ведь они будут обязательно говорить, что я его ударил… А не хлопнул по лбу. Так что… Не буду писать.