«Был жестокий бой» - [34]

— Если они не хотят нести караульную службу… — заявил Батолин. — То будут отрабатывать, то есть компенсировать своим участием в боевых действиях!

— Отлично! — отвечал капитан Пуданов. — Я им так и скажу! Вот они обрадуются!

Мы хоть и посмеялись его шутке, но не очень-то и весело. Ведь пора было браться за вещи посерьёзнее. Скоро должен прийти комбат Тарасов… Вот он-то и подкинет всем нам конкретные боевые задачи.

А пока нас не озадачили новыми боями да ночными сражениями, мы занялись вполне обыденными мирными делами. Сначала был полностью заменён караул у потенциально взрывоопасного Урала. Когда пудановские бойцы, то есть бывший разводящий со сменённым часовым скрылись из вида, капитан Батолин стал лично руководить работами по повышению сохранности боеприпасов. Задний тент был опущен и наглухо задраен. Затем по нижней кромке брезента пропустили стальной телефонный провод, который опоясал весь кузов. Этот кабель, конечно же, можно было перекусить плоскогубцами или штык-ножом, но всё-таки данная мера предосторожности не являлась излишней. Во всяком случае она затрудняла действия новых злоумышленников. Пока они будут возиться с крепкой стальной проволокой, часовой услышит шум и поднимет тревогу.

Перед уходом с выносного поста капитан Батолин строго-настрого проинструктировал всех трёх часовых и разводящего о том, что подходить к охраняемому грузовику имеют право только офицеры. Им же разрешается вскрывать задний тент, чтобы взять или положить какое-нибудь имущество. Наконец-то подробный инструктаж был закончен. Возле Урала остался один часовой, а мы всем своим табором направились в палатку.

До полудня все три группы занимались самым излюбленным армейским времяпрепровождением, то есть наведением образцово-показательного порядка. Внутри палатки были выровнены все кровати. Свежие Лужи на «полу» вновь засыпали. Откуда-то появились железные обогревательные приборы, то есть вторая печка и трубы. Последних было столько, что их хватило на обе наши буржуйки, в которых сразу же разожгли огонь. Правда, у нас отсутствовали металлические листы с дыркой для трубы. Эти стальные прямоугольники вставлялись в специально предназначенные проёмы в крыше палатки. Но их не было и поэтому трубы вывели наружу просто так. Из-за этого часть нагретого воздуха уходила в атмосферу через свободные проёмы вокруг трубы… Зато обратно, то есть снаружи и во-внутрь, залетали крупинки снега и капли дождя.

Перед входом в палатку были брошены куски ДСП, которые и образовали какое-то подобие дорожек.

— Уж лучше так… — произнёс кто-то из бойцов денисовской группы. — Чем по грязи-то шлёпать.

Это было действительно так. Ведь вчера днём и сегодня утром тут имелось чуть ли не по колено грязи. Но теперь всё выглядело более-менее облагорожено.

Я уже зашёл в палатку, когда мне в спину послышался чей-то крик.

— Эй, кто там зашёл? Ноги надо вытирать!

Перед входом в палатку была расстелена какая-то тряпка, об которую и следовало вытирать подошвы. Однако мои ботинки выглядели довольно-таки чисто. Вернее, на них абсолютно не было грязи. Ведь я её счистил ещё там, когда мы преодолевали решётчатый забор. Но всё-таки в этом окрике было что-то неуважительное, если не сказать хуже… Да и голос показался мне слишком уж незнакомым и подчёркнуто грубым, поэтому я вышел из палатки, чтобы выяснить в чём же дело. А справа от входа на стуле сидел рослый боец из пудановской группы. Рядом с ним на сдвинутых столах лежал автомат АКМС. Неподалёку копошилось несколько других солдат. И судя по всему мне в спину орал именно этот рэкс спецназа, вольготно так развалившийся на своём качающемся стуле. Скорей всего ему было поручено находиться у входа в палатку и следить за тем, чтобы все входящие вытирали ноги.

Увидал меня и этот воин.

— А-а… Это вы… — осклабился он. — Ну… Ладно. Идите.

Вполне естественно, что мне всё это не понравилось! Как слишком уж пренебрежительное обращение какого-то бойца к старшему по званию… Так и его теперешний тон… А тем более нагловатая ухмылка… Да и его поза, которую он даже не подумал сменить… Ведь как порядочному мужчине крайне непозволительно разговаривать с женщиной в сидячем положении и с явной неучтивостью. Так и рядовому срочной службы очень даже непростительно сидеть в присутствии офицера… Да ещё и разговаривая с командиром и начальником в столь неподобающем тоне.

— Солдат! Ко мне! — приказал я.

— Не-а! — ответил рослый разведчик, продолжая сидеть.

Это являлось уже не нахальством, а самой настоящей наглостью. На которую следовало отреагировать немедленно. А поскольку наше общее пребывание в рядах Министерства Обороны совершенно не предполагает почти что никаких карательных мер перевоспитания, то есть ни дневных допросов с пристрастием, ни ночных расстрелов до самого рассвета… То мне пришлось прибегнуть к тем формально-занудливым положениям общевоинских уставов. То есть к обязательным требованиям! Хоть и по мелочам, но эта тягомотина с принятием строевой стойки, да с приведением формы одежды в полнейшее соответствие с уставами, а также образцово-показательный подход-отход в количестве десятка раз… Всё это прочищает солдатские мозги если не хуже публичной казни через подвешивание… То во всяком случае адекватно и соразмерно совершённому проступку.