Мирно ли Перелясовы жили? (Об этом позже участковый Черныш спрашивал Федю.) А кто их знает? За стеной ничего толком не слышно. Да он и не прислушивался. Но все же раза два Федя был свидетелем: Эльма Самойловна выходила на верандочку и потихоньку плакала. Тогда еще Федя спросил ее:
— Вам воды принести?
Она не захотела.
— Нет, спасибо… Это не поможет.
Другой раз было то же самое, но Федя спрашивать ничего не стал. Только с Таиской поделился:
— Переплясиха-то опять…
На этом все и кончилось.
Цветы Эльма Самойловна носит продавать в бельевой корзине. Носит на кладбище, которое совсем недалеко. В этих случаях она надевает темные очки, берет с собой складной стульчик и зонтик.
Особенно много цветов у нее покупают в «родительский день» и на Троицу.
А Модест Антипович ничего не делает. Днем его вообще не видно, а когда солнце переходит на другую сторону дома, он выползает на верандочку в тюбетейке, с газеткой и — плюх в качалку… Должно быть, он любит посидеть и послушать, как шумят сосны. Даже когда нет ветра, они поют свои песни. Всегда их слышно над домом. Вернее, над крышей. Над Кораблевыми их три, а над Перелясовыми четыре. Это, конечно, несправедливость. Их трое, и Кораблевых трое. Впрочем, сколько Перелясовых — трудно сказать. Живут они вдвоем. А как считать Аркадия, который сейчас служит на флоте? Впрочем, говорят, уже отслужил, но домой не торопится. И вернется домой или нет — неизвестно.
Федя хорошо его помнит. Аркадий Бугримов. Мать звала его Арик, а улица — Белый. Он и правда белый. А в общем-то, парень что надо! Каждое утро обливался в садике холодной водой из шланга, а зимой до пояса обтирался снегом. (Феде тоже хотелось бы так же не бояться холода и играть мускулами.) Здесь же, около верандочки, он занимался тяжелой атлетикой — поднимал и швырял штангу. И проигрыватель у него был — «Аккорд» с двумя колонками. Летом он вешал их на столбики верандочки. Проигрыватель пел песни. А теперь тихо.
Известно, что у Перелясовых есть еще дочь Фиска, она живет с мужем в Н. Фиска как-то приезжала к старикам, переночевала и уехала. Федя видел ее только мельком. Арик — сын Эльмы Самойловны, а Фиска — дочь Модеста Антиповича.
Лидия Борисовна на своей половине тоже разводит цветы, но до Перелясовых ей далеко. Прежде всего, у нее нет воды, Перелясовы протянули из кухонного окна шланг и лей — не хочу. Прежде они и Кораблевым уделяли, но теперь перестали. (Вернее, Кораблевы сами не обращаются.) К тому же, Лидия Борисовна занимается цветами от случая к случаю, а чтобы что-нибудь получалось, нужно постоянное внимание. Это хоть к чему относится… Но главное — силы. Мать придет с работы «без рук, без ног», не до садика… А Таиска и Федя плохие помощники. Таиске бы за своими книжками сидеть, а Феде с друзьями бегать.
Года три назад у Аркадия и Таиски кое-что намечалось. Феде запомнился один вечер: Белый пришел в кораблевский садик, и они с Таиской все говорили и говорили, словно решили обсудить все на свете. Все уже спать легли, даже Джульбарс залез в свою конуру, а они все не могли расстаться.
Потом они с Таиской готовились в университет. Весь дощатый стол в садике был завален раскрытыми учебниками таблицами и справочниками. Но Аркадий не сдал, а Таиска поступила на физмат. Аркадий пошел служить в армию.
Федя помнил также, как Белый уезжал. Правда, сам Федя на вокзале не был, но при том присутствовал Ленька Бублик. Он в этот день вместо своей матери, Маргариты Михайловны, подметал перрон.
— Плакала? — спросил Федя его про сестру.
— Хохотала.
Федя не поверил:
— Загибаешь!
— И он тоже хохотал. А потом она поцеловала его прямо при всех.
— Врешь!
— Сам видел. Вагон уже тронулся. Она вдруг вскочила на подножку и чмок его прямо в щеку.
— А он?
— Тоже хотел, но не успел…
То, что рассказывал друг, поразило Федю. Впрочем, сестра держалась так, как будто ничего не случилось.
Белый уехал, как в воду канул. И вдруг из Владивостока — письмо с фотографией. На ней двое моряков: Белый и еще кто-то. Белый сам на себя не похож: красивый, взрослый — как будто не месяц прошел, а несколько лет. Того, второго, Таиска сразу отрезала, а Белого повесила над своей кроватью. Вот так Аркадий поселился у Кораблевых.
2
От железной дороги их дом стоит близко. Ясно слышно, как мимо дома проходят поезда. Кораблевы по их шуму научились определять время. Им и часов не надо — на стене часы давно остановились, никто не подымает их гири. Можно бы отнести их в комиссионный магазин, но мама говорит, что это единственная вещь из «того дома». Теперь там Черныш со своей женой и многочисленными ребятишками. Черныш — участковый вместо отца Феди. Отец умер, когда мальчишка был совсем маленький. Феде идет пенсия, как «потерявшему кормильца».
Чтобы участкового легче было найти, около дома Черныша по ночам горит фонарь. Во всем другом этот дом ничем не отличается от остальных.
Каждый раз, проходя мимо него, Федя несколько замедляет шаг. Вечерами, когда внутренность домика освещена, он видит на потолке большой зеленый абажур. И тогда кое-что вспоминается. Однажды он спросил:
— Когда мы уезжали, ты оставила наш абажур?
