Был ли Сталин агентом охранки? - [29]

Хотелось бы уточнить время, когда все это происходило. По-моему, это произошло где-то, наверное, в августе 1937 года, кажется, в августе. Не в начале, а в конце лета 1937 года. Позже я узнал, что приблизительно в ноябре не то 1936-го, не то 1937 года Марк выкрал из Института Бориса Николаевского архив Троцкого. Марк следил за Троцким, разыскивал все его сочинения и старался похитить все, что мог (Троцкий разделил свой архив на три части и одну часть разместил в Институте Бориса Николаевского).

Я знаю точно, как это было сделано. Весь мир знал, что однажды ночью кто-то проник в помещение, выжег в двери дыру и похитил этот архив. В действительности это было задумано Марком, тем самым Марком, но для того, чтобы подозрение не пало на него, во время кражи он сам там не присутствовал. Наоборот, для него было придумано хитроумное алиби. Именно в эту ночь он был в квартире сына Троцкого и вместе с другими товарищами пил в честь Октябрьской революции. Это происходило 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции. Он снабдил проникших в Институт агентов

НКВД планом и точным указанием, где спрятаны бумаги Троцкого.

Я порвал с советским правительством 12 июля 1938 года. Через месяц я очутился в Соединенных Штатах. 27 декабря 1938 года я послал из Филадельфии заказное письмо Троцкому в Мексику, в Койокан, где он жил. Я отправил также копию письма жене Троцкого, потому что у нее была фамилия Седова, и я подумал, что если советские агенты или шпионы перехватят мое письмо на мексиканской почте, ибо адрес Троцкого и его имя были известны, возможно, они не обратят внимания на письмо, адресованное его жене. К счастью, у меня до сих пор сохранилась копия письма, которое я послал восемнадцать лет назад. Отлично сознавая, что Троцкий мог быть окружен шпионами и Сталину станет известно о моем местонахождении, если я напишу подобное письмо от собственного имени, я решил придумать такой способ, чтобы содержание письма, известия, которые я хотел передать Троцкому, были бы в письме, но чтобы те, кто перехватят это письмо, либо шпионы, окружавшие Троцкого и способные узнать содержание письма даже от него самого, не смогли бы понять, что это письмо написал я.

Как это письмо было сочинено, можно увидеть на фотокопии сохраненного мною второго экземпляра. Если у вас есть время, я могу рассказать вам, каким способом я придумал известить Троцкого и в то же время скрыть, кто я такой.

Летом, по-моему, 1938 года крупный чин русского НКВД по фамилии Лушков, который был начальником дальневосточных морских рубежей России, видя, как Сталин уничтожает всех его товарищей, решил удрать (может, вы помните эту историю из газет?) и сбежал в Японию. Ему удалось это сделать только потому, что пограничные войска пребывали под его командованием, и путь для него был открыт. Его портрет и фотография, сделанная японскими корреспондентами, обошли газеты. Случилось так, что этот человек был одним из двух руководителей, организовавших первый московский судебный процесс над большевиками в августе 1936 года, поэтому я написал Троцкому следующее.

Я представился русским, бывшим социалистом, давно эмигрировавшим в Америку и случайно оказавшимся дядей бежавшего в Японию генерала Лушкова. Далее, я будто бы получил отчаянное письмо моего племянника, генерала Лушкова, с просьбой приехать в Японию и помочь ему. В том же письме я сообщил Троцкому, что генерал Лушков боится выдачи его японскими властями Сталину и искренне готов предать огласке многое из того, что касается процессов, в которых он, к большому его сожалению, принимал активное участие, и что мне

стало от него известно, что в Париже рядом с сыном Троцкого Седовым находится опасный шпион, которого зовут Марк1.

Я подписался под этим письмом фамилией "Стейн" и попросил Троцкого поместить в выходившей в Нью-Йорке троцкистской газете "Социалист аппил" несколько строчек, подтверждающих получение письма. И действительно, вскорости появилось прямое обращение ко мне, то есть к "Стейну": "Я предлагаю вам прийти в редакцию "Социалист аппил" и поговорить с товарищем Мартином".

Разумеется, я не пошел туда, потому что этот Мартин мог тоже оказаться советским провокатором или кем-то вроде того. Не знаю. Я туда не пошел. Вот и все2. Позже я попытался связаться с Троцким по телефону. Я позвонил ему -- на это есть свидетель, человек, который был у него в доме в Мексике. Троцкий не подошел к телефону, потому что ему предстояло для этого перейти улицу или сделать что-то подобное. Был уже вечер, и, по-видимому, он опасался выйти. '

Сейчас мне ничего не известно о судьбе этого Марка. Почти пятнадцать лет с разрешения американских властей я жил в Соединенных Штатах, скрываясь. Я жил под чужим именем, скрываясь от советских убийц. В апреле 1953 года я опубликовал в журнале "Лайф" мои статьи, разоблачавшие кремлевскую диктатуру. Таким образом я вышел из своего укрытия. После этого я встретился с рядом журналистов, а однажды встретил живущего в Париже лидера русских социалистов, честного человека. Я спросил его, знает ли он человека по имени Марк, который работал в Институте Николаевского. Он ответил, что знает. Тогда я сказал ему, что этот человек -- шпион, что он агент-провокатор. Позже, 6 июля 1954 года, я получил письмо от писателя Давида Далина. Вот письмо, в котором он пишет, что хотел бы встретиться со мной, потому что собирается написать отзыв на мою книгу и потому что сам пишет новую книгу о России и ищет моего совета. Я встретился с ним 6 июля 1954 года, тщательно подготовившись к этой встрече, потому что знал, что жена Далина сама была троцкисткой и поддерживала в то время в Париже тесные отношения с Львом Седовым, сыном Троцкого, а также с Марком. Поскольку они были близкими друзьями, я боялся, что если Марк узнает от них... Извините, я должен сказать кое-что еще.