Бык в западне - [86]

Вздохнув, он пошел разбирать постель. Он не хотел спать. Он знал, что сегодня ему обязательно приснится сон, который несколько лет мучил его в Гвиане. Он орал во сне, стараясь проснуться, но это далеко не всегда получалось. Чаще всего он видел часто повторяющийся сон до конца, и, когда просыпался, простыня и подушка под ним были мокрые от пота.

А снился ему самолет. Ему снилось, что он просыпается в самолете и знает, что сюда до него не дотянется ничья рука. Даже рука Николая Петрович, бывшего полковника КГБ, почему-то в том мерзком сне всегда живого, хотя Валентин прекрасно знал, что Николая Петровича подстрелил снайпер в питерском морском порту еще несколько лет назад.

Во сне этой важной детали не было.

Вот почему, проснувшись в самолете, так ему снилось, Валентин с наслаждением понимал — не дотянется сюда в самолет ничья рука, даже рука Николая Петровича. И когда к Валентину приблизилась стюардесса и негромко спросила, что он выпьет, он с наслаждением ответил:

— Коньяк.

Хороший французский коньяк.

Что еще может пить в самолете человек, прошедший десять кругов ада? Так сказать, ангел десятого круга.

И когда стюардесса принесла ему коньяк, кофе и отдельно лимон на блюдечке, Валентин так же негромко, чтобы не разбудить спящих рядом пассажиров, спросил:

— Как мы летим?

Стюардесса улыбнулась..

— Хорошо летим.

— Я имею в виду маршрут, — объяснил Валентин.

— Париж — Москва, — улыбнулась, отходя, стюардесса. Он, похоже, сильно ее удивил.

Париж — Москва? Валентина пробило потом.

— Как так Париж — Москва? — снова подозвал он стюардессу. Сердце его колотилось.

— Наш обычный рейс, — ответила стюардесса.

— Это прямой рейс?

— Да, — улыбнулась стюардесса. — Никаких посадок. В Москве будем через сорок минут.

Во сне Валентину и в голову не приходило подумать, как, собственно, он попал на борт московского рейса? Во сне он тяжко умирал от мертвого ужаса — оказаться вновь перед Николаем Петровичем, полковником КГБ. Сейчас, думал во сне Валентин, я не уйду просто. До ужаса реально он представлял крематорий, на этот раз не питерский, а московсИ не был он привязан на этот раз к металлическолонне. Нет, скрученный по рукам и ногам, он заколочен в гроб. В обычный деревянный гроб, уже на тележке. Легкий толчок, и тележка показев печи крематория.

Николай Петрович не торопился.

Видишь, как оно получается, Валентин Бори- негромко журчал его голос, приглушенный еще крышкой гроба. Выбор у тебя был. Это ж не я тебя, сам залез в гроб. Вот ты меня обвинил, что я страны большие деньги. А зря. Я не скрыхранил. Из больших денег, порученных мне себя я не использовал ни цента. Я даже много раз приумножил большие деньги. А Борисыч, чуть не испортил все дело свобычьим упрямством. Это ж не мои деньги, мне только поручены. Они хранятся для что говорят вожди на баррикадах. БудуБорисыч, оно строится не на баррикадах, очень тихо и незаметно. Эти больВалентин Борисыч, может, позволят нам обходиться без баррикад. Вообще без баррикад. что отдыхай Валентин Борисыч, бык встретимся когда, то уже не здесь, уже не земле. А там, на небесах, я надеюсь, выбьют. Ты ведь не думаешь попасть в рай, Борисыч? Вот-вот… Полежи, полежи в гробу, Сейчас я докурю сигарету, и закатим мы Валентин Борисыч, бык сраный, упрямый, прямо Не понимаешь ты отношений одного интелличеловека к другому интеллигентному человеку. спокойно, дорогой товарищ.

Дикий сон. Жуткий.

Валентин просыпался в холодном поту. Казарма, надоевшая за год, казалась ему дворцом. За угрюмо тянули одну ноту обезьяны-ревунынапоминая приближение сразу нескольких полицейских машин. Но мерзкий угрюмый рев обезьян казался Валентину фанфарами. Он напоминал ему, что нет, совсем нет, что он не в России, от России, да и сама Россия сейчас, сильно изменилась, и ему хотелось попасть

Именно сейчас.

Увидеть деревянный дом в Лодыгине, дей. Ни от кого не прячась, повозиться покопаться в огороде. Вдохнуть запах ни, дыма, ползущего над полями, отраженными в ней березами… Но этого, как в постоянном жутко дется подниматься на сом Париж — Москва,

Жуткий сон. Сон, в свое время пришлось пройти, друзьям, в том числе и Джону

А Куделькин-младший в время попасть ключом в замочную скважину. Дверь распахнулась. Пахнуло рытого помещения. В конце ло блеснуло зеркало. Плотно прикрыв Куделькин включил свет.

Да, покачал он головой. Крутой дед Рогожин долгую, честно прожитую жизнь заработал