Буйный Терек. Книга 1 - [128]
— Обожди, да что ты, разве ж можно так, сразу, — услышал поручик заглушенный голос унтера.
Есаул поднялся. Небольсин сделал то же. Дверь распахнулась, и в нее, отстранив Елохина, ворвался бледный, с трясущимися губами Савка. Из-за спины выглядывали Елохин и Сеня.
— Что случилось? — крикнул Небольсин, уже по одному виду Савки заключив, что произошло что-то страшное.
Терентий, серьезный и встревоженный, переводил взгляд с Савки на Небольсина.
— Меня поручик Гостев вперед послал, — давясь словами, заговорил Савка и вдруг закричал: — У-утопла!! Утопи-ла-ась Нюша!! — По его щекам хлынули слезы.
Небольсин побелел и, делая движение к нему, выкрикнул:
— Что? Что ты говоришь?
Савка только всхлипнул и упал на табуретку.
— Кто утопла? Та, которую ждем? — среди наступившего молчания спросил Терентий.
Никто не ответил.
Елохин молча перекрестился. Жена Терентия, опустив голову, стояла у входа.
— Не плачь, расскажи толком, как случилось? — тронул Савку за плечо есаул.
Савка поднял голову и стал сбивчиво рассказывать о гибели Нюши.
Небольсин с неестественно широко открытыми глазами слушал его, опираясь о стол руками.
Он что-то хотел спросить, но вместо слов из его груди вырвался какой-то странный хрип, и подскочивший есаул еле успел удержать под руки потерявшего сознание гостя.
Очнулся поручик в Екатериноградской, куда привез его Терентий. Есаул был потрясен трагической смертью незнакомой ему девушки.
— Надо тебе ехать в Тифлис, друже. Все равно горю теперь не пособить. Ты офицер, у тебя на руках приказ главнокомандующего. Ты должен ехать. Тем более что враг твой Голицын уже четыре дня назад проехал со своими людьми в Ставрополь. Время лечит всякие раны, — сказал он Небольсину. — Езжай в Тифлис, да не забывай меня и Прокофия. Мы тебе друзья по гроб жизни, — обнял есаул Небольсина.
В тот же день с уходившей во Владикавказ оказией Небольсин с Елохиным и Сеней выехали из Екатериноградской.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
С персидской границы ежедневно прибывали в Тифлис люди, сообщавшие о том, что на иранской стороне идет подозрительное передвижение воинских частей. Люди эти говорили и о том, что в крепость Гассан-Абад из Тавриза пришло большое количество новеньких английских пушек и что верблюжья артиллерия наследника персидского престола Аббаса-Мирзы, усиленная полком сарбазов и лурской, курдской и бахтиарской конницей, подошла к Араксу, а часть регулярной персидской пехоты, подкрепленная отборными отрядами иррегулярной шахсевенской конницы, двинулась в направлении на Эривань и Эчмиадзин. Среди доносивших об этом были люди самых различных званий. И армянские купцы, и караванные чарвадары, и лазутчики; одни из них прибывали с границы, другие были местными жителями. Об этом же сообщали и командиры русских частей, расположенных на Лори-Бамбакской и Шурагельской равнинах. Иранские пограничные части и жители персидских сел неоднократно через реку обстреливали наши разъезды и даже пытались напасть на русские пограничные посты.
Несколько армянских семейств, и особенно юноши-армяне, которым удалось перейти границу, рассказывали о том, как лихорадочно готовятся персияне к нападению на русские владения. Они же говорили о том, что персидские власти поголовно мобилизуют молодых армян для использования в предполагаемом походе на Тифлис.
По пятницам в мечетях муллы призывали мусульман к священной войне против русских. Стали частыми нападения на мирные армянские села и ограбления их.
Командир Тифлисского полка, который раньше располагался в районе укрепления Мирак, а после приказа Ермолова об уничтожении крепости отошел к Безобдалу, полковник Севарсамидзе в донесении, присланном летучей почтой, также предупреждал главнокомандующего о тревожном беспокойстве, охватившем мусульманские села, расположенные на русской территории, и о том, что жители этих деревень частично перебежали на иранскую территорию. Все говорило о том, что на персидской границе ведутся какие-то важные приготовления, о которых умалчивал в своих посланиях Аббас-Мирза и которые подтверждали опасения князя Меншикова, высказанные им в письме к Ермолову.
Ермолов, обеспокоенный донесениями, приказал усилить наблюдение за границей, увеличить число лазутчиков и на всякий случай послал полковникам Севарсамидзе и Апраксину по батальону пехоты и по две сотни казаков, подкрепив их конными отрядами грузинской и татарской милиции. Пока это было все, что мог послать на линию генерал.
— Почта пришла, и весьма обильная, Алексей Петрович, — сказал, входя, Вельяминов, — и из Петербурга, и из Ставрополя, и с Терека.
Ермолов стал разбирать кучу бумаг и писем.
— А-а, жив курилка! Умен, прозорлив и хитер… Я был спокоен за него.
— О ком вы, Алексей Петрович? — спросил Вельяминов.
— О Слепце, об Александре Сергеевиче, далеко пойдет, дай ему бог здоровья!
— Грибоедов? А что? Есть какие-нибудь новости?
— Освобожден с очистительным аттестатом, признан невиновным и вскоре возвращается к нам на прежнюю должность. Вот бумага от Нессельрода.
Генерал взял еще одну бумагу и стал про себя читать.
— Ба! Вот это новость! Ты читал, Алексей Александрович, донесение начальника Коби-Мохевского участка охраны дороги?
