Буйный Терек. Книга 2
Хаджи-Мурат Магометович Мугуев
Вторая книга романа охватывает период 1829—1832 годов героической национально-освободительной борьбы горцев Чечни и Дагестана.
Большое внимание уделяется описанию жизни солдат и офицеров русской армии, убедительно передана боевая обстановка. Автору удалось создать яркие образы героев Кавказской войны.
| Жанр: | Историческая проза |
| Серия: | Буйный Терек |
| Всего страниц: | 159 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1975 |
| Формат: | Полный |
Буйный Терек. Книга 2 читать онлайн бесплатно
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Модест Антонович Корвин-Козловский, молодой преуспевающий генерал-майор, служил вторым помощником генерал-квартирмейстера Главного штаба, был на хорошем счету у начальства и, почти не имея связей при дворе, успешно и быстро продвигался по служебной лестнице.
Это был 36-летний, крепкий, всегда подтянутый, вежливый, приятный человек, деятельной много работавший в штабе. Таких молодых способных генералов дала Отечественная война 1812 года. И хотя Корвин-Козловский не был боевым генералом, не участвовал по молодости лет в наполеоновских войнах, он очень ценился Главным штабом и военным министром, которому неоднократно, делал доклады.
Спокойный, ровный в обхождении, никогда не стремившийся угодить начальству, молодой генерал тактично проводил линию, которую считал правильной и нужной.
— Умница, далеко пойдет, — как-то оказал о нем Чернышев, а присутствовавший при разговоре Бенкендорф коротко заметил:
— На виду у государя.
Все знали, что Модест Антонович представлен в генерал-лейтенанты и 6 декабря, в день тезоименитства царя, будет произведен.
Женат молодой генерал был на кузине Небольсина, к которому питал искреннюю симпатию. И когда раненый Небольсин, украшенный боевым Владимиром с бантом и Георгиевским крестом, приехал в Петербург, генерал и его жена Ольга Сергеевна, как и вторая кузина — Надин, тепло, по-родственному, встретили его.
Небольсин снял на Морской улице, недалеко от дома, где жили Корвин-Козловские, небольшую квартиру и довольно часто проводил дни у родных, рассказывая о Кавказе, о войне с горцами, о нравах и обычаях казаков.
Спустя несколько месяцев, когда срок годичного отпуска подходил к концу, Модест Антонович, беседуя за вечерним чаем с Небольсиным, сказал:
— Санчик, скоро тебе придется возвратиться на Кавказ… Сейчас война с Турцией. Что ты думаешь по этому поводу?
— Не знаю… — пожал плечами Небольсин. — Тебе известно отношение ко мне Паскевича. Я поведал тебе, что те, кто ценит и помнит Ермолова, не нужны графу.
— Да-а, я знаю это… Видишь ли, Санчик, — продолжал Модест Антонович, — здесь, в Петербурге, я могу задержать тебя по нездоровью еще на полгода, может быть, на год. Лекарская комиссия даст тебе такой срок при новом освидетельствовании, а потом ты останешься в столице…
— Кем? — спросил Небольсин.
— Сначала обер-офицером для поручений при штабе генерал-квартирмейстера, а затем вернем тебя в гвардейский полк, из которого ты ушел на Кавказ.
Небольсин вздохнул.
— Что ты? — опросил Корвин-Козловский.
— Одна мечта у меня, Модест: уйти с военной службы в запас или отставку. Надоела казенная служебная машина, и, чем она ближе к столице, тем тяжелее ее гнет.
Генерал помолчал, побарабанил пальцами по столу и негромко произнес:
— Неверно это, мой дорогой Санчик! Ты боевой офицер, ранен в боях, у тебя высшие ордена империи, имя твое, возможно, известно государю, перед тобой карьера, будущее и вдруг — отставка. Государь ох как не терпит военных, пытающихся уйти в запас, и тебя, молодого, награжденного Георгием, сейчас же загонят в один из отдаленных гарнизонов Севера или Сибири. Такие рапорты царь считает вольнодумством, а тех, кто пытается уйти из армии — якобинцами, тайно связанными с мятежниками четырнадцатого декабря. Ты понимаешь, что не только просить, но и заикаться об этом нельзя.
— Что же тогда делать? — спросил Небольсин.
— То, что я предлагаю. Мы продлим твой отпуск по состоянию здоровья, а дальше будет видно.
— Санчик, Модест прав, тебе нельзя уходить с военной службы, ты на виду. Да и зачем это? Петербург живет сейчас особенно шумной жизнью, а ты на своем буйном Кавказе отвык от него, — сказала Ольга Сергеевна, слушавшая их разговор. — Пройдут и твой сплин, и горечь романтической драмы, о которой слышала я…
Небольсин поднял на нее глаза.
— Откуда? Я никому не говорил об этом.
— Мой милый Санчик! Такие истории летят как на крыльях, обгоняя ветер. Ты еще загадочнее и интересней стал для общества, — засмеялась Надин. — Как же — герой, боевой офицер, поэтическая любовь, и вдруг некий злодей, как пушкинский Черномор, все разрушает…
— Я скажу проще. О твоей истории и подлом поведении Голицына я узнал из письма статского советника Чернецова, который является тайным агентом Бенкендорфа, а у вас на Кавказе ведает провиантской комиссией в крепости Грозная.
— А детали рассказал нам твой Сеня, он до слез растрогал меня, — вздохнула Ольга Сергеевна.
— Видишь ли, Санчик, ты как-то говорил мне, что готов служить России до последнего дня жизни. Не так ли? — ровным, спокойным голосом спросил генерал.
— Конечно, — ответил Небольсин.
— А что ты подразумеваешь под «Россией»? Страну, народ, судьбы племен, армию? — Модест Антонович задумался. — Я знаю, Санчик, ты не крепостник, тебе понятны идеалы донаполеоновской Франции. Тысяча семьсот восемьдесят девятый год живет и во мне, но… — генерал махнул рукой, — мы все, прикрываясь большим словом — Родина, Россия, — утверждаем существующий режим, укрепляем то, что в душе порицаем. Ты — храбрым участием в войне, я — беспорочной службой при штабе, мужик — безропотной крепостной долей. Словом, помнишь пушкинские строки: «Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный и рабство, падшее по манию царя»? Мы и тут обманываем себя. Никакого «мания» царь не совершит, подобные вещи исходят не от царей, а от Робеспьеров, Маратов и якобинских масс.
