Буян - [111]
Все поспешно встали, последовали за губернатором. В кабинете на первом этаже ожидал незнакомый генерал с седеющими висками, одетый в походную форму и при оружии. Засядко представил ему вошедших. Тот поклонился, как заметил придирчивый Сергеев, без должного почтения. Засядко пригласил всех сесть, обвел хмурым взглядом кабинет, принялся лаконично излагать дело.
На станции Самара застряли воинские эшелоны, следующие из Забайкалья. В эшелонах — пехотная дивизия Дэви. Он, губернатор, сочувствует и вполне разделяет возмущение генерала, но увы!
Засядко не закончил свою мысль, устремил взор вверх к аллегорическим фигурам, парящим в лазури потолка, предоставляя, видимо, им досказывать.
— Господа, я настоятельно просил бы не забывать, что дивизия следует из Маньчжурии, — отозвался Дэви негромким, словно приглушенным могучими усищами голосом. — Простите, господа, мою настойчивость, но меня поражает бессилие властей! Дайте мне машинистов, и они у меня до самого Киева поведут паровозы. Под пулеметами поведут!
— Это было бы возможно, будь губерния на особом положении…
— Но что же делать? Я не могу подвергать дивизию воздействию ваших агитаторов… Пардон! Агитаторов забастовщиков. Это раз-ло-же-ние! Обстановка вынуждает меня принять чрезвычайные меры, — заявил он безоговорочно, с твердостью.
Засядко ничего не ответил. Молчали и остальные, сосредоточенно думая и поглядывая на напористого генерала, Добрянский, воспользовавшись заминкой, протянул губернатору только что полученную депешу жандармской агентуры. Засядко просмотрел бегло листок, и все заметили, как по лицу его пошли пятна и ноздри тонкого носа затрепетали. Он соображал что-то, вертя в руках донесение. Вдруг красивый рот его оскалился.
— Вот, полюбуйтесь, — протянул он бумагу генералу Дэви. Тот взял, принялся читать внимательно, взвешивая, видимо, про себя каждую фразу. Заслуживающий полного доверия агент писал:
«Совершенно точно установлено: вооруженное восстание начнется в ночь на 11 декабря арестом губернатора и других лиц. Исполнительный комитет Совета мобилизует все железнодорожные и рабочие вооруженные дружины. Местные артиллерийские части обязались соблюдать нейтралитет. Революционный штаб — в Пушкинском доме».
— Стало быть, сегодня… — протянул Дэви утверждающе, возвращая бумагу губернатору.
— Как видите, генерал, машинисты — это… — Засядко поднял руку, пошевелил небрежно пальцами и, сжав в кулак, резко опустил. — Бить надо в голову!
— У вас есть план? — спросил Дэви.
— Нам известно осиное гнездо.
— Хорошо. Реляция военному министру, надеюсь, будет дана вами. И с должной мотивировкой, — заключил Дэви, слегка повысив голос.
— Безусловно, — подтвердил губернатор.
— Согласование всех вопросов, а также исполнение поручаю вам, полковник, — сказал Сергеев своему заместителю Баранову.
Тот щелкнул каблуками: как жаль, что не видела его сейчас красавица губернаторша!..
На стене кабинета Засядко — карта города. План операции разработали быстро: блокировка, а затем разоружение артиллеристов в казарме — раз. Ликвидация штаба восстания — два. Облава на железнодорожных машинистов и служащих — три. Для карательной акции генерал Дэви выделял из состава дивизии четыре пехотные роты с пулеметами. Сергеев — 8-й Оренбургский казачий полк. Последующие репрессивные меры возлагались на полицию. Сверили часы, простились с губернатором и тотчас разошлись.
Отмахав двадцать пять верст пешком, Князев зашел в исполком Совета рабочих депутатов, однако ни Михаила Заводского ни заместителей его на месте не было. Антип спустился в зал. Там, как всегда, дым коромыслом. На трибуне ораторствовала какая-то пожилая женщина. Платок сбился назад, пальто расстегнуто. Шарканье ног, шушуканье в зале на нее не действовали, она размашисто, увлеченно бросала в публику слова, но Антип, стоявший в конце зала, улавливал только отдельные куски фраз.
— …Нас, женщин… страшная безвыходная… гибнет в домах разврата… нужда… Так дайте же нам права! Нет, нельзя… не несем воинскую повинность. У нас другая обязанность: вскармливать солдат государству!.. Тяжелее воинской… требуем… выбора наравне с мужчинами… наравне! — горячо воскликнула в заключение ораторша, и вдруг вместо рукоплесканий послышалось, приглушенное стеклами окон: «Трам-та-тат-тат-там!»
Две тысячи присутствующих на митинге повернули головы. На улице темень, но стоящим возле окон хорошо были видны на белом фоне снега черные шеренги с частоколом штыков над головами.
— Солдаты! — ахнул кто-то громко, до испуга удивленно. И точно пол накренился: все люди посыпались к окнам.
— Граждане, без паники! — прозвучал строго голос со сцены. — К нам пришли бастующие солдаты-артиллеристы. Успокойтесь, граждане, послушаем их!
И, как бы в подтверждение его слов, опять раздалось дробно: «Трам-та-та-та-там!»
А вслед за тем другой взволнованный голос крикнул от двери:
— К оружию, граждане! Мы окружены войсками!
Собрание ахнуло и взревело. Возмущение, недоверие, страх. Взметнулись сжатые в негодовании кулаки, оскалились рты.
— Ах, разрази тя гром! — выругался Антип и почесал затылок. — Попал из огня да в полымя…
В книгу Ивана Арсентьева входят роман «Преодоление» и повесть «Верейские пласты». Роман «Преодоление» рождался автором на одном из заводов Москвы. Руководство завода получило срочное задание изготовить сложные подшипники для станкостроительной промышленности страны. В сложных, порой драматических ситуациях, партком и профком завода объединили лучшие силы коллектива, и срочный заказ был выполнен.Повесть «Верейские пласты» посвящена возвращению в строй военного летчика, который был по ошибке уволен из ВВС.
Книга о каждодневном подвиге летчиков в годы Великой Отечественной войны. Легкий литературный язык и динамичный сюжет делает книгу интересной и увлекательной.
В этом романе писатель, бывший военный летчик, Герой Советского Союза, возвращается, как и во многих других книгах, к неисчерпаемой теме Великой Отечественной войны, к теме борьбы советского народа с фашистскими захватчиками. Роман охватывает период от начала войны до наших дней, в нем показаны боевые действия патриотов в тылу врага, прослежена жизнь главного героя Юрия Байды, человека необычайной храбрости и стойкости.
Летчик капитан Иван Арсентьев пришел в литературу как писатель военного поколения. «Суровый воздух» был первой его книгой. Она основана на документальном материале, напоминает дневниковые записи. Писатель убедительно раскрывает «специфику» воздушной профессии, показывает красоту и «высоту» людей, которые в жестоких боях отстояли «право на крылья». Также в том входит роман «Право на крылья».
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.