Бутылка. Книга для тех, кто любит выпить - [42]

А я после того дня рождения преспокойно напилась на Новый год и с тех пор не выпила ни капли алкоголя.

Карина

Существуют люди, на которых совсем не влияет окружение?

Если все кругом пьют, ты тоже будешь пить. Превозмогая отвращение, приучишь себя к огненному напитку. Ты будешь пить, потому что не хочешь отставать. Джек Лондон пишет, что в юношестве ненавидел алкоголь, но пил, иначе его бы не приняли в среде моряков. И хотя слова «слабак» и «кабак» отлично рифмуются, они совсем не дружат.

Старание «не отставать» – признак молодости, яркий признак. Зрелый человек может ориентироваться на себя, он уже понимает, что любит, а что никогда не будет пробовать даже из любопытства, даже если попросит лучший друг. Но в молодости мы все гонимся друг за другом, чтобы показаться крутыми. Тут-то и важно, куда ты попадешь и в чем вы будете соревноваться.

Однажды мы с подругой Соней поехали в Швецию на студенческие каникулы. И что это была за поездка! Мы разбили машину, напившись водки, лазили на крыши и подвозили местных между городами, чтобы они показали нам дорогу, объяснялись с полицейскими на ломаном нордическом и подружились с фермерами. Но не все было столь безоблачно. Конечно, мы пили. Конечно, мы пили водку и закусывали ее солеными огурцами и селедкой в горчичном соусе. Мы жили в очаровательном отеле с внутренним двором, по которому были разбросаны подушки цвета брусники. Мы лениво плюхались в эти мягкие комки, попивая водку с клюквой. Я до сих пор не могу забыть тот сад и цвет желтого яблока, в который был окрашен воздух по вечерам. Мы играли с ней в игру под названием «какой художник», брали краски из окружающего нас пейзажа и аргументированно доказывали, кто мог бы использовать их лучше, предварительно выбрав столетие.

У Сони в Москве оставался парень, я же была свободна. Но именно Соня стрельнула телефончик у местного красавчика в кафе. В те времена порок меня не отталкивал, я еще не совсем разобралась, что считаю хорошим или плохим и существуют ли для меня такие понятия в принципе, так что меня ничуть не смутила Сонина любвеобильность. В среде художников измены были скорее нормой, чем исключением. Свобода любить кого угодно и когда вздумается без всяких обязательств была особенно привлекательна после пары бокалов вина. Более того, в большинстве своем Соня была мне интересна именно своей порочностью, как почти все ребята из нашей «богемной тусовки». Но дальнейшие события показали, что ее плавающие моральные принципы были следствием скорее внутренней поломки, чем свободолюбивой натуры. И алкоголь в таких случаях помогал подмазать неприемлемость происходящего белилами.

Помнишь, я писала про секс и связанные с ним извращения, которые люди хотят пробовать только под туманом пьянящих веществ? И почему мы не практикуем это трезвыми, раз такой опыт настолько притягателен? И что нами движет, чтобы все это в принципе пробовать? Да то же самое, что двигало юным Джеком Лондоном, – чтобы не отстать, быть достаточно искушенным и сказать: «И у меня такое было».

Наша поездка была долгой, недели две, и в один из ленивых вечеров мы лежали в номере. Соня позвала нового знакомого и предложила мне, так сказать, воспользоваться им по назначению. У меня была хорошая отмазка – месячные. И слава богу, потому что я, учитывая, как плохо тогда умела отстаивать личные границы, могла бы и согласиться. Но я отказалась, а Соня заперлась с ним в ванной. Она довольно долго меня уговаривала, ей почему-то хотелось падать в бездну разврата, держа меня за руку. Ну, не меня конкретно, а хоть кого-нибудь. Спустя непродолжительное время она выбежала из ванной со слезами, уселась на кровать и зарыдала с криками «выгони его». Я извинительно улыбнулась и сказала, мол, пардон, экскьюзми и все такое. Соня рассказала, что он ничего плохого ей не сделал, но ей стало так противно от себя, что она не смогла продолжать.

И это горе мы залили еще одной бутылкой водки, и спустя некоторое время я попробовала секс с женщиной, то есть с Соней, и теперь могу сказать: «И у меня такое было». Хотелось ли мне этого на самом деле? Вряд ли. Просто алкоголь разбудил в нас похоть, а поскольку никого подходящего рядом не было, мы решили сделать друг другу приятное руками и языком, прямо как в анекдоте.

Как бы нам ни хотелось романтизировать подобные пьяные экскурсы, боясь стать слабаками, именно в них мы и превращаемся, принимая алкоголь. В вытирающих сопли ноющих слабаков, которые делают совсем не то, что планировали, которые сами не понимают, что хотят. Просто не могут с уважением отнестись к своему и чужому телу, и, делая вид, что пользуются положением или собственной неотразимостью, не способны управлять даже рефлексами.

А я просто оттягиваю пошлыми историями из юности рассказ о том, что же случилось между мной и Сережей.

Юля

Мысль, что творчество и дрянь, меняющая сознание, ходят парами, – это величайший из мифов поп-интеллигенции нашего времени. Четыре писателя двадцатого столетия, на чьей ответственности это по большей части лежит, – Хемингуэй, Фицджеральд, Шервуд Андерсон и поэт Дилан Томас… Наркоманы-писатели – обычные наркоманы.