Буря - [7]
Антонио, изображаемый Просперо
Умеренность была девахой нежной.
Себастьян, изображаемый Мирандой
Да, и притом утонченной, как нам, неучам, только что ученый доложил.
Гонзало, изображаемый Мирандой
В дыхании ветерка ощущается сладость…
Себастьян, изображаемый Мирандой
Оттого, что легкие у него сгнили.
Антонио, изображаемый Просперо
Или он обрызгал себе усы туалетной, то есть болотной водой.
Гонзало, изображаемый Мирандой
Здесь имеется все для того, чтобы выжить…
Антонио, изображаемый Просперо
И ничего для того, чтобы жить.
Гонзало, изображаемый Мирандой
Какая пышная и крепкая трава! Какая зеленая!
Антонио, изображаемый Просперо
На трупах и говне всегда такая.
Себастьян, изображаемый Мирандой
Ну, это суть, а явление выражено точно: какая зеленая… тоска!
Антонио, изображаемый Просперо
Да, он не вполне заблуждается.
Себастьян, изображаемый Мирандой
Не вполне, не вполне. Заблуждается он по частям. А вполне – полную чепуху городит.
Гонзало, изображаемый Мирандой
Но самая удивительная вещь, то, что кажется почти невероятным…
Себастьян, изображаемый Мирандой
Как большинство удивительных вещей.
Гонзало, изображаемый Мирандой
Так это наши одежды! Они не только не испорчены морской водой, но выглядят с иголочки, будто и не бывало этой ужасной бури.
Антонио, изображаемый Просперо
Вот если бы эту речь его карман произнес, я, пожалуй, поверил бы ему.
Себастьян, изображаемый Мирандой
Кому? Карману? Впрочем, неважно. Оба могут оказаться лгунами.
Гонзало, изображаемый Мирандой
Платья словно вернулись в тот день, когда мы в них первый раз нарядились – в Африке, собираясь на свадьбу дочери нашего короля принцессы Кларибели с королем Туниса.
Себастьян, изображаемый Мирандой
Свадьба была что надо! И возвращение вполне благополучно!
Гонзало, изображаемый Мирандой
На что это вы намекаете? Тунис никогда прежде не видывал в роли своей королевы такого совершенства, как наша Кларибель. Никогда, со времен вдовствующей Дидоны.
Антонио, изображаемый Просперо
Вдовствующей – кого? И почему вдовствующей? Вдовствующая Дидона! Вот это номер.
Себастьян, изображаемый Мирандой
Обыкновенное дело. Вдовствующая Дидона, вдовствующий Эней… Какая вам разница, ей-богу!
Гонзало, изображаемый Мирандой
Погодите, погодите… Я и впрямь, кажется, напутал. Дидона, она ведь была из Карфагена, а не из Туниса.
Антонио, изображаемый Просперо
Да что вы говорите! Из Карфагена? Ой-ой-ой!
Гонзало, изображаемый Мирандой
Да, вроде бы из Карфагена. Точно! Из Карфагена!
Антонио, изображаемый Просперо
Так я вам доложу, сэр: этот самый Тунис в древности был Карфагеном.
Гонзало, изображаемый Мирандой
Вот оно что! А не ошибаетесь ли вы?
Себастьян, изображаемый Мирандой
Можете вполне доверять его слову, сэр. Его слово сильнее волшебной арфы. Не только стены рушит, но и дома строит, и даже целые города и страны.
Антонио, изображаемый Просперо
Карфаген, он ведь что? Правильно, должен быть разрушен. А на его месте должен быть построен… кто?
Гонзало, изображаемый Мирандой
Тунис?
Антонио, изображаемый Просперо
Вот. А вы боялись…
Гонзало, изображаемый Мирандой
Совсем запутали старика! (К Алонсо) Ваше величество! Мы тут только что говорили о том, что наши одеяния удивительным образом свежи, как в день свадьбы вашей дочери, ныне королевы Туниса.
Антонио, изображаемый Просперо
Причем прекраснейшей изо всех когда-либо там правивших королев.
Себастьян, изображаемый Мирандой
Умоляю вас, исключите вдовствующую Дидону!
Антонио, изображаемый Просперо
О, да, разумеется, за исключением вдовствующей Дидоны.
Гонзало, изображаемый Мирандой
Не правда ли, мой камзол столь же свеж, как и в тот день, когда я впервые его надел… некоторым образом…
Антонио, изображаемый Просперо
Как удачно вынырнул этот некоторый образ!
Гонзало, изображаемый Мирандой
Надел его в день свадьбы вашей дочери…
Алонсо, изображаемый Просперо
Как много слов вы сыплете мне в уши,
Уму невмочь их все переварить!
О свадьбе что-то… Лучше б этой свадьбы
Не затевал я! Все из-за нее!
Лишился я и дочери, и сына.
Она теперь ужасно далеко —
Пока я жив, навряд ли снова ступит
На улицы Неаполя. А сын…
Какой теперь диковинной он рыбе,
Кто скажет мне, достался на обед?
Гонзало, изображаемый Мирандой
Мой государь, он жив еще, возможно!
Его я видел в яростных волнах.
Принц не сдавался, крепкими руками
Уверенно он воду разгребал
И голову держал над шумной пеной,
А берег между тем уж близко был
И как бы выбегал ему навстречу
Пологою песчаною косой…
Он выбрался!
Алонсо, изображаемый Просперо
Да нет же, он погиб!
Себастьян, изображаемый Мирандой
Себя благодарите за потери.
Вы дочерью Европу одарить
Не захотели, ради африканца,
Отправили ее подальше с глаз,
Которым в горе слезы лить осталось
До самой смерти.
Алонсо, изображаемый Просперо
Хватит. Замолчи.
Себастьян, изображаемый Мирандой
А как мы все в слезах вас умоляли
И на коленях ползали, прося:
Оставьте нам смазливую принцессу!
Оставьте Кларибель! Она сама
Тайком до рвоты, бедная, рыдала,
Измученная поиском пути
Меж Сциллою дочернего смиренья
И гнусною Харибдой жениха!
Теперь ваш сын, по-видимому, тоже…
Не в Африке, а в смысле – утонул,
И кажется, в Неаполе с Миланом
Теперь не меньше мертвых мужиков,
Чем женщин, чтобы всех путем оплакать.
«Самое простое и самое ошибочное – принять эту вещь за бурлеск, шутку, капустник. Хотя она – и бурлеск, и шутка, и капустник. Но еще – и отчаянная попытка вырваться за пределы русского Шекспира, так мало имеющего отношения к Шекспиру настоящему. Попытка тем более значительная, что удачная и что других пока нет.По духу этот «Гамлет» ближе к шекспировскому, чем пастернаковский и любой другой, известный на родном нашем языке»Петр ВАЙЛЬ (Новое литературное обозрение, №35 (1/1999)
Игра Застырца в одну из самых любимых комедий Шекспира представляет собой загадку. Что это? Глубокомысленная декларация вечных ценностей или циничная шутка? Кто мы? Грешные проходимцы, которых для смеха нарядили в роскошные одеяния и развлекают сценическим зрелищем? Или лорды и леди, вдруг пробудившиеся от сновидения, в котором были бродягами и женщинами легкого поведения?
Первая книга о приключениях юного галагарского царевича — слепорожденного Ур Фты и его верных боевых товарищей — крылатого Кин Лакка, могучего Нодаля, загадочного Трацара. Классическая фэнтези, реконструкция эпоса, рожденного чужим миром со всеми его реалиями — материальными, ментальными, языковыми и этическими. Интересна, прежде всего, тем, что освоение чуждого мира решается на уровне языка — как переводческая задача. Главы из романа опубликованы в 1994 г. в журнале «Уральский Следопыт».
Старые актеры, волей смертельного недуга очутившиеся в загадочном предбаннике вечности, разыгрывают по памяти комедию Шекспира и в этой игре забывают обо всем – о старости, боли, смерти, об отчаянной безысходности земного существования, о своей несчастной актерской судьбе. Весь мир театр и люди в нем актеры? Верно. Но для этого «Сна» верно и обратное: театр – это целый мир, в котором актеры превращаются в своих персонажей, играючи достигая невозможного – молодости, здоровья, любви, бессмертия…
Комедия ужаса «Макбеты» (именно так, во множественном числе!) вылеплена Застырцем в качестве вызывающего трансформера, в котором исторический материал сливается с современными реалиями. И знаменитая трагедия превращается в гомерическую, отчаянную, залитую кровью комедию, представляющую на сцене в полный рост уже не власть, а человеческую глупость, ныне здравствующий идиотизм грандиозного, глобального, максимально возможного в истории масштаба.
«…В будущем веке, когда, услышав о 70-х годах нынешнего, тинейджеры рассеянно спросят, в котором томе «Истории государства Российского» можно об этом времени прочесть, их седовласые прадеды извлекут из своих сундучков и этажерок вот эту самую книжку журнала, хлопнут слабеющей рукой по моему сочинению и скажут: «Вы многое поимели, ребята, а все же у нас тоже было кое-что!».