Буря времен года - [92]

– Я думал, ты любишь играть с огнем.

– Должна ли я предположить, что ты любишь принимать холодный душ?

– Он может мне понадобиться, если ты продолжишь так соблазнительно облизывать пальцы.

Она вскидывает на него глаза и не сразу отводит взгляд. В отблесках пламени видно, как покраснели ее щеки. Остаток ужина она съедает молча, а закончив, робко смотрит на Хулио и поднимается на ноги.

– Я порядком устала. – Она откашливается и вытирает руки о джинсы. – У меня все еще болит нога. А завтра нам предстоит долгий день, вот я и подумала… Может быть хорошей идеей, если мы… ну… подзарядимся друг от друга.

– Я могу пойти с тобой. – Флёр уже приподнимается, но взгляд Эмбер скользит к Хулио.

Тот перестает жевать. Лицо Эмбер заливается краской.

– Я передумала. Забудь, что я вообще что-то сказала.

Хулио бросает фазанье крылышко в огонь и вскакивает на ноги. Эмбер уже ковыляет к одной из палаток.

– Вообще-то, я тоже порядком вымотался, – замечает он. Эмбер притормаживает, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос, и оглядывается на него через плечо. – Я присоединюсь к тебе в твоей палатке. Если ты этого хочешь. Исключительно в лечебных целях.

Я не могу сдержать фырканья. Хулио задвигает меня себе за спину. Эмбер пожимает плечами.

– Я имею в виду… Думаю, это было бы замечательно. Если Флёр не возражает.

Она засовывает большие пальцы рук в карманы, но тут же скрещивает руки на груди, выжидая. Флёр смотрит на меня поверх костра, и между нами воцаряется неловкое молчание.

Вот оно что. Никто не хочет делить палатку с вампиром, способным выпить твою душу. Я бросаю свой шампур в огонь, поскольку у меня пропал аппетит.

– Все в порядке, – говорю я с натянутой улыбкой, избавляя нас обоих от неловкости. – Флёр может устроиться во второй палатке, а я посплю прямо здесь.

Флёр опускает глаза на свой шампур, и на секунду мне кажется, что я неверно ее понял.

– Вы уверены? – уточняет Эмбер.

– Мы уверены, – одновременно отвечаем мы с Флёр.

– Тогда спокойной ночи.

Эмбер ныряет в палатку, и Хулио следует за ней. Раздается скрип молнии, брезентовые борта раскачиваются от попыток Хулио и Эмбер разуться и снять с себя куртки в замкнутом тесном пространстве.

– У тебя руки ледяные! – шипит Хулио.

– Это работает только в том случае, если мы соприкасаемся! У тебя есть предложение получше? – огрызается Эмбер.

– Вообще-то…

– Не отвечай на этот вопрос.

– Я просто хочу сказать, что это сработает намного лучше, если ты заберешься в спальный мешок.

– Здесь очень жарко.

– Я не против того, чтобы раздеться.

– Продолжай болтать, если хочешь умереть.

Даже приглушенный стенками палатки, их спор невозможно не услышать. Флёр закатывает глаза, с трудом сдерживая улыбку. Тут в палатке воцаряется тишина. Неловкая тишина. Такая тишина, слушая которую, испытываешь смущение. Флёр тоже чувствует себя не в своей тарелке. Она стоит слишком далеко от меня, чтобы завязать разговор, но при этом слишком одинока, чтобы этого не сделать. Я подумываю о том, чтобы подойти к ней поближе, но понимаю, что тем самым лишь усугублю ситуацию.

– День выдался долгим. Тебе следует пойти поспать.

Я встаю и ворошу угли, после чего беру свой спальный мешок и расстилаю его на значительном расстоянии от костра.

Флёр поднимается. Она смотрит на меня через плечо с грустью, которую я не могу понять, и проскальзывает в свою палатку.

Я ложусь поверх своего спального мешка и гляжу сквозь сплетенные кроны деревьев на густо усыпанное звездами небо. Они сверкают, как снежинки, и все, о чем я могу думать, это то, как Флёр смотрела на меня два дня назад на пруду. Как красиво было ее лицо в обрамлении падающего снега. Как доверчиво она одарила меня поцелуем. Интересно, что она видит сейчас, когда глядит на меня?

Я все еще ощущаю внутри себя крошечную частичку души Неве, которая скользит подобно дымному туману. На задворках сознания притаилось холодное, темное облако вины. Я больше не знаю, кто я такой.

Заслышав треск ветки, я открываю глаза и вижу стоящую надо мной Флёр со спальным мешком под мышкой. Она разворачивает его и ложится на спину рядом со мной, переплетая свои теплые пальцы с моими. Долгое время мы лежим молча, глядя на звезды, пока все невысказанные мной слова не прорываются наружу, подобно воде через брешь в плотине.

– Во время учебы профессор Лайон заставил меня прочесть басню о льве, который влюбился в девушку.

Я крепко зажмуриваюсь, изо всех сил пытаясь подобрать нужные слова, и рассказываю ей все, что помню: об отце-манипуляторе, о беспомощной девушке и о влюбленном льве, который отдал свои зубы, согласившись с заверениями отца девушки, что он слишком силен, а девушка слишком хрупка и он может случайно причинить ей боль. В то время эта часть не казалась мне важной, а теперь не идет у меня из головы.

– Ты боишься меня?

Ожидая ее ответа, я ощущаю мучительную тяжесть в груди.

– Нет. Я понимаю, почему ты сделал то, что сделал. Ты поступил так, чтобы удержать нас вместе. Потому что ты боялся, что мы не выкарабкаемся. Я бы на твоем месте поступила так же. Но если мы собираемся быть вместе, то только потому, что хотим этого, а не потому, что боимся рассыпаться на части.