Буря времен года - [100]

«Страж слишком силен. А с Кроносом во главе Обсерватории риск слишком велик… Она не может уйти. Ещё нет. Вы еще не завоевали достаточно сочувствия к своему делу…»

«У меня нет зубов для битвы». Вот что он сказал перед тем, как уговорил меня остаться в хижине и сражаться.

Правда тяжким грузом давит мне на грудь. Лайон просто использовал меня. Использовал всех нас.

Глаза мне застилает красная пелена гнева, когда я вспоминаю о пчеле, которую он раздавил ботинком в тот день, когда мы сбежали из Обсерватории. То, как он смотрел на меня, уничтожив душу пчелы. Он не пытался сохранить наши секреты от Кроноса. Это было шоу, демонстрация – яркое напоминание об ожидающей Флёр судьбе, чтобы не дать мне передумать.

«Только так я мог быть уверен, что вы выберетесь из Обсерватории».

Так же, как и в случае с Исключением в кабинете Геи. Гея знала, что Кронос покарает тех девушек, и Лайон чертовски постарался, чтобы я оказался там в нужное время и увидел все своими глазами. Чтобы запугать меня. Чтобы заставить сосредоточиться на цели, которую я полагал своей собственной. Он велел мне забыть Аляску, следовать зову сердца и изменить окончание истории. Но изменений он хочет для окончания своей собственной истории, а не моей.

Чертыхаясь, я взвожу спусковой крючок ружья.

Все это время мне казалось, что Лайон меня понимает. Что хочет помочь мне. Чушью собачьей были все эти разговоры о выборе и о том, что я единственный, кто может заглянуть в свое сердце. Он просто поддерживал во мне иллюзию, что финал, за который я боролся, был моим собственным.

Я слежу глазами за дымным туманом, гадая, чья душа в нем застряла. Вспоминая, так этот туман следовал за Лайоном по Обсерватории, словно послушный пес. Я не могу не задаться вопросом, не может ли это быть неупокоенная душа еще какого-нибудь бедолаги, которого Лайон обманом втянул в свою войну.

Я кладу палец на спусковой крючок, просто чтобы утолить ярость. На самом деле это глупо. Бессмысленно. Все, что я вижу, – это гаснущий свет пчелы и растворяющаяся в воздухе магия Хантера. Все, что я чувствую внутри себя, – это тяжесть души Неве.

Я глубоко вздыхаю и опускаю ствол ружья. Как бы то ни было, это всего лишь треклятое темное облако. Я приваливаюсь спиной к стене бара рядом с окном. Вдруг раздаются звон бьющегося стекла и чьи-то крики.

35 Единственный поцелуй

Флёр

Хулио и Эмбер – единственная танцующая пара, но по тому, как они смотрят друг на друга, можно подумать, что они единственные в целом баре. Хулио что-то шепчет ей на ухо, их щеки соприкасаются. Когда она запрокидывает голову и смеется, он сияет ярче солнца.

Может быть, в этом и заключается секрет стирания барьеров: танцевать, так тесно прижавшись друг к другу, что невозможно определить, кто ведет. Стоять достаточно близко, чтобы говорить тихо. Держать друг друга за руки, а не бросать этими руками камни.

Песня заканчивается. Звяканье стаканов за стойкой бара и хриплый смех из-за стола парней из студенческого братства разрушают чары, и Эмбер неохотно высвобождается из объятий Хулио. Не успевают они разжать пальцы, как пластинка меняется, и при звуках «When a Man Loves a Woman» Эмбер кривовато усмехается и снова ныряет в объятия Хулио. Они покачиваются, медленно поворачиваясь по кругу, и он шепчет слова песни ей на ухо. Даже официантка смотрит на них, подпирая рукой подбородок.

– А где твой парень? – Высокий студент, с которым мы играли в бильярд, обнимает меня за плечи.

– Он рядом. – Я стряхиваю его руку, не обращая внимания на его невнятное бормотание, когда он возвращается к своим друзьям.

Я ищу глазами Джека, но его табурет все еще пустует. Он слишком долго отсутствует. Достаточно долго, чтобы я начала беспокоиться. Между тем шум за столом у студентов нарастает. Потребовав у официантки еще выпивки, они с напряженным интересом наблюдают за Хулио и Эмбер.

Один из них хватает с подноса официантки бутылку пива, несет ее на танцпол и выплескивает на спину Хулио. Воздух в помещении сгущается и жарко потрескивает, когда Хулио медленно поворачивается.

Парень самодовольно разглядывает рубашку Хулио.

– Сожалею.

– Держу пари, что так оно и есть.

Хулио бросает взгляд на пустой табурет Джека, потом на меня. Я напряженно качаю головой.

– Пошел бы ты домой да переоделся. А мы пока присмотрим за девушками.

В глазах Эмбер вспыхивает огонь. Она подходит к бильярдному столу и берет кий. Я выливаю остатки пива в стоящее рядом растение в горшке и, перевернув бутылку вверх дном, беру ее за горлышко.

– Не думаю, что им нужна нянька, – говорит Хулио. – Они умеют хорошо себя вести.

Парень хитро смотрит на нас.

– Бьюсь о заклад, что это правда.

– Жаль, что ты никогда этого не узнаешь! – кричит Эмбер сквозь музыку.

Старики за стойкой бара хихикают в свое пиво. Лицо парня краснеет, когда его дружки тоже начинают хохотать.

– Да вы вообще достаточно взрослые, чтобы в бар ходить? Эй, ты хоть их удостоверения личности проверила? – интересуется он у официантки.

– Ваша мама звонила, детишечки, – с издевкой бросает из-за стола один из его приятелей. – Зовет вас домой до комендантского часа.

Студенты громко гогочут, и мне немедленно хочется перевешать их всех на ближайшем дереве.